Книга Голливудские жены, страница 71 – Джеки Коллинз

Он, как и обещал, применил душистые масла, твердо и чувствительно растирая ее плечи, спину и копчик. И, растирая, сдвигал полотенце все ниже и ниже, пока совершенно естественным движением не сдернул его, открыв кружевные трусики, которые она благоразумно не сняла.

— Элейн, — сказал он с упреком, — при таком массаже надо снимать все. Масло не отстирывается, и мне не хочется испортить штанишки, которые стоят пятьдесят долларов.

Она удивилась: откуда он знает, сколько они стоят?

— Ничего, пусть, — сказала она быстро.

— Нет, не пусть. Снимайте. Или вы такая стеснительная?

Она замялась на секунду, а потом решила, что не хочет выглядеть неискушенной простушкой. Девочка Этта из Бронкса.

— Естественно, нет.

— Ну, так давайте.

Она все-таки чуть не уперлась, но это выглядело бы так глупо: ведь увидит он только ее задницу, причем очень даже симпатичную, как признавал даже Росс. Она осторожно закинула руки и избавилась отлипшей одежды.

Рон Гордино помог ей, сдернув трусики с небрежной властностью.

— Так-то лучше, — сказал он, выжимая масло на ее обнаженные ягодицы.

Она поежилась — он и Биби Саттон так обслуживает? — а потом подчинилась круговому движению его мнущих пальцев.

Какое ощущение! Мгновенный прилив желания. А когда масло начало сползать между ягодицами, и пальцы Рона Гордино нажали особое место под копчиком, она невольно ахнула от наслаждения.

— Хорошо, а? — протянул он уверенно.

— Очень, — ответила она, не доверяя собственному голосу.

— Перевернитесь.

Перевернуться? Она же совсем нагая, беззащитная, в сильнейшем сексуальном настрое. Перевернуться — а дальше что?

Половой акт? С инструктором по гимнастике? Неужго она не заслуживает кого-то получше, пусть он сейчас и последний крик?

А твой дантист, Элейн? А дешевый актеришка? Что это ты вдруг выпендриваешься?

И она перевернулась. Вот так это и началось, Три-четыре раза в неделю они встречались у него в кабинете, и он снимал ее напряжение заодно со своим собственным. Разговоры были очень ограниченны — в отличие от сексуальной акробатики. Рон Гордино свято веровал, что тело следует растягивать до пределов его возможностей. Элейн была усердной ученицей. Два года ею сексуально пренебрегали, и внезапно она уподобилась заблудившемуся в пустыне путешественнику, который, добравшись до оазиса, пьет и никак не может утолить жажду.

— Даты прямо сумасшедшая, Элейн, — протянул Рон.

Он был абсолютно прав. Сумасшедшая, что связалась с ним.

Но каждая минута тайного сладострастия была наслаждением.

Естественно, Карен сразу заметила.

— Что там у тебя с шейхом гимнастики? — спросила она игриво. — Ты торчишь у него в кабинете больше времени, чем он сам.

Карен была одной из самых близких ее подруг, но правило выживания в Голливуде гласит: «Не доверяй никому, а близким друзьям — особенно».

— Он изумительный массажист, — невинно ответила Элейн. — Помнишь, что у меня было со спиной? Так, по-моему, он ее почти вылечил.

— А что у тебя было со спиной?

— Диск сместился — очень давно. И с тех пор боли бывали страшные.

— Хм-м-м… — Карен смерила ее скептическим взглядом.

Список принявших приглашение не оставлял желать ничего лучшего. Возглавляла его Сейди Ласаль, ради которой — хотя она это не знала — и устраивался вечер. Элейн была в восторге — если и дальше все пойдет так, жизнь снова станет прекрасной.

Уже многое заметно улучшилось.

Ангель исчезла из его жизни бесследно, и Бадди это нисколько не обрадовало. А наоборот, чертовски напугало. Конечно, ей двадцать, но она по-прежнему совсем младенец, а улицы Голливуда кишат сводниками и мошенниками, которые все сделают, чтобы наложить лапу на такую девушку, как Ангель.

Он содрогнулся от одной только мысли и постарался внушить себе, что она улетела в родной город, хотя прекрасно понимал, насколько это маловероятно. Тем не менее он заставил Шелли позвонить в Луисвилл.

— Какая-то женщина ответила, что она в Голливуде, — сообщила Шелли, кладя трубку.

— Может, она поехала на поезде и еще не добралась туда, — предположил он.

— Ага. А может, она все еще здесь. Посмотри правде в глаза: в этом городе можно найти что-нибудь кроме Бадди Хадсона.

Он пропустил ее слова мимо ушей. Что она понимает!

В уме он составлял сценарий. Ангель в Луисвилле у своих приемных родителей. Бадди в Голливуде подписывает замечательный контракт на главную роль в «Людях улицы». Потом летит — первым классом, естественно, — в Луисвилл. Его встречает лимузин — длиной в шестнадцать футов с телевизором и с баром сзади. Подкатывают к дому Ангель. Шофер открывает дверцу, он вылезает, и она выбегает навстречу ему. Красавица Ангель, беременная его ребенком! И пусть они все полопаются от зависти.

— А что с твоей пробой? — спросила Шелли.

Его мысли сразу обратились на другое. Настроение изменилось. Он схватил трубку и набрал номер Инги.

— Какие новости? — спросил он с тревогой.

— Бадди! Ты мне сегодня звонишь уже в третий раз! Пробовался ты всего четыре дня назад, и я же тебе сказала, что позвоню, как только что-то узнаю.

Это его не устраивало. А рассказывает ли ему Инга все, что ей известно?

— Поужинаем сегодня? — спросил он внезапно. Немножечко личного внимания никогда не помешает.

Инга даже растерялась. Сколько времени она пыталась выудить у него приглашение!

— Договорились! — сказала она поспешно, пока он не передумал. — Когда и где?

— Заеду за тобой на работу. Ты когда кончаешь?

— Впять.

— В пять, — повторил он. — Буду в пять.

А вдруг он увидит Монтану Грей и разберется, что там происходит на самом деле?

Он совсем забыл про Шелли.

— Уже свидания назначаешь? — ехидно осведомилась она. — Вы, мальчики, быстро умеете забывать.

— Ты мне не одолжишь пятьдесят монет, Шелли? — вкрадчиво сказал он.

Она взбесилась.

— Я тебе одолжила пятьдесят два дня назад! Займи у Рэнди, это у него водятся лишние. А я трудящаяся девочка и хочу получить еще и за пользование моим телефоном, а не только мои пятьдесят.

— Об этом не беспокойся! — Бадди направился к двери.

— Тебе-то легко говорить. Ты же у нас большая шишка.

— По-моему, Элейн играет в доктора, — объяснила Карен Ланкастер.

— Что-о? — переспросил Росс, лениво защемив один невероятный сосок между большим и указательным пальцем.