Онлайн книга «Сепсис»
|
Алексей замер в недоумении: если так свято это имя в семье Дмитрия, что же они даже даты перепутали?! — Гамидулла-хозрат для нас святой щиловек. Мы его… — Разве его не Хаджи звали? — Хаджи — это знащит «святой». А звали его — Гамидулла. Гамидулла Нафисов. Он в самом деле — святая был. Все знал. Он такая умныя был. Говорил, здесь святая земля… Вот эта земля, — Фарид благоговейно потыкал пальцем в сторону пола. — Здесь, говорил, под нами море золота. Толька, говорил, золота эта щерная. Мы не понимали, а потом, когда Гамидулла-хаджа умер — Аллах Бисмолла! — ущенные геологи сюда приходили. Нефть искали… Только они не умный ущенные были. Гамидулла-хаджа щерез землю видел, а они — буровали, сверлили, нефть фонтан пускала, а они говорят — нету! Алексей нахмурился: может, в этом причина ажиотажа вокруг участка? Но отбросил предположение: невнушительно выглядел этот Фарид. И неправдоподобным казался рассказ. Однако версия поселилась. * * * Не дождавшись звонка, Дима сам пришел к Бравину. Элегантный, непринужденный с черным кейсом в руке, он вошел в кабинет. — Если гора игнорирует Магомета, Магомет сам идет к горе. — Видимо, этот Магомет заядлый альпинист. Рассмеявшись шутке, мужчины обменялись рукопожатиями. — Что предложить: кофе, чай? — О, это обнадеживающее начало! Надо ли понимать, что вы согласны? — А разве я что-нибудь о деле говорил? — Ну… такое расположение. Ваша приветливость… — Приветливость — это незыблемая черта моего характера, — улыбнулся Лекс. — Как цвет глаз. Она неизменна для всех. — Вот как, — помрачнел Дима. — А я решил, что наше… мое предложение вас заинтересовало. Вот, даже принес… — раскрыв кейс, он повернул его нутром к Алексею. Пачки денег, уложенные с каким-то бахвальством, должны были, по мнению Димы, стать очень убедительным фактором. Этот старый прием — шуршание наличными — позабавил Алексея. Однако настроение не отразилось на лице. Игнорируя банковский натюрморт на столе, он с иезуитской вежливостью переспросил: — Так, чай или кофе? — Послушайте, Алексей Юрьевич. — Голос Дмитрия срывался от сдерживаемого негодования. — Я пришел не в кофейню. Не думаю, что ваш график позволяет вам так тратить… так время расходовать. Вы даже не спрашиваете, сколько в этом кейсе! — А почему меня должны интересовать чужие деньги? — Правильно: чужие! Именно так. Но вас они должны заинтересовать, потому что могут стать вашими. — Именно эти — моими стать не могут. — Вы считаете недостаточно… этой суммы? Здесь, как договорились… — По-моему, мы ни о чем пока не договорились. — Да что вам еще нужно?! Я вам предлагаю сумму в пять раз, — в пять! — превышающую реальную цену! — Дмитрий… Дмитриевич… я правильно назвал отчество?.. Так вот, Дмитрий Дмитриевич: реальную цену может иметь кило яблок или там меховая шапка. А что касается обсуждаемого нами предмета — нет ему конкретной цены. Это был момент истины. Сейчас, когда своими приемчиками Алексей довел оппонента до неуравновешенности, — можно было «подсекать»: — Участок этот реальной цены не имеет. Ведь в его недрах может оказаться клад: золото, платина, нефть… — Он даже чуть нагнулся, чтобы не пропустить реакции визитера. И успел. Поймал. Взгляд лисицы, загнанной гончими в угол. Как у блудницы, шныряющей в портмоне клиента. Как у Дмитрия Дмитриевича Донского, знающего, что в той земле есть нефть. Много нефти! — Так как насчет чая? — хотел спросить иронично, а вышло нервно. Не ответил Дмитрий. Только сверкнув злыми глазами, защелкнул замок кейса и, не прощаясь, вышел. А Лекс испытывал ликование: это подтверждение. Сто процентов! В этом настроениии застал его Рудик, ввалившийся в кабинет. — Этот вертушок не от тебя вышел? — Какой вертушок? — напрягся Бравин. Вовсе ему не хотелось, чтобы Дикий хоть краем уха услышал об этом деле. — Кого ты имеешь в виду? — Да Димку Дона. Только что в подъезде с ним столкнулся. — Никого у меня не было… Вот уже час, как я один, — смело врал Лекс, зная, что секретарша Ира никогда и ни с кем не говорит о делах шефа. — А кто это Димка Дон? Я его знаю? — Да ладно, проехали. Неинтересная это тема. Я вот о чем… * * * — Значит, узнал он! — Павел досадливо сжал кулак. — А все потому, что ты неправильно партию свою повел. Со стариком расслабился, утерял настороженность. Решил, что и второй — тоже нос рукавом утирает. А он, видишь…? И результат печальный. Ладно, придется к нему с другой стороны заходить. Выясни мне все о нем, Дон. Всю его подноготную: что, где, когда, с кем, как и почему. Только не оплошай, Дон! Нельзя сплоховать: такой куш на кону! Я еще сомневался, а раз он так уперся, значит, есть залежи, не ошибся в своих прогнозах Платунов. Давай, Дон, выясняй. Только тонко, деликатно. — Ну, Павел, ты же меня знаешь! — Знаю, знаю, — проворчал Павел. — Потому и предупреждаю. * * * — Ты где была? — насупленно спросил Алексей, когда Влада наконец ответила на звонок. — Я столько звонил. Почему телефон отключила? — Так получилось… Алексей напрягся: не любил он недосказанностей. — Получилось? — он мандражно рассмеялся. А Владе этот смех нравился. Потому что означал он, что Лекс ревнует. — Что значит «получилось»? — Да ерунда… Ты приедешь на обед? Приедешь — расскажу. — Ладно… Целую. — Обычно «целую» являлось точкой, после которой Лекс всегда отключался. Но сейчас — замер в ожидании. — И я тебя тоже, — улыбнувшись, заполнила паузу Влада. …Лекс аппетитно расправлялся с отбивной. Устроившись напротив, Влада по-птичьи наклонила голову. Ее глаза завороженно следовали за движениями рук мужа. Боже, как любила она его руки! Вообще руки Лекса были очень выразительны. Они бывали сильными, заботливыми. Но и жестокими. Влада понимала «язык» его рук. И по рукам нередко угадывала настрой. Сегодня, например, лицо — отрешенное, словно только едой озабоченно. А руки-то «шептали» о жгучем, нетерпеливом интересе: где это Влада сегодня пропадала? Где была? Она лукаво затягивала паузу, продлевая его терзания. Завершив трапезу, Алексей резиново улыбнулся: — Спасибо. Все, как всегда, очень вкусно… Кстати, когда ты успела? Тебя же все утро не было! — Я была дома, — Влада загадочно улыбнулась. — Просто у меня были гости. Подруга юности. С сестрой. Лекс облегченно выдохнул, а поймав себя на этом, смутился: — Вот как? А зачем надо было это делать? |