Книга Сепсис, страница 37 – Элина Самарина

— А что это меняет?! Разве у вас отбор по звучности фамилий?

— Все правильно, — замельтешил Бунимович. — Я имел в виду…

— Геннадий Ильич, на минуточку, — мегера возмущенно сузила глаза.

— Потом, Гелена Яковлевна, потом… Дело, дорогая Влада, в том, что в вас есть харизма. Наша… нет, ваша героиня не импульсивная особа, а очень глубокая, сдержанная, высокомерно-гневная, с устойчивой…

— Извините, что… Ведь совсем недавно вы категорически отвергли…

— Это такой прием! Мы искусственно создаем недоброжелательную обстановку, чтоб раскрыть конкурсантку. Если бы вы лебезили…

— Геннадий Ильич! — Не выдержав, мегера вышла из-за стола. Рыжая копна на ее возмущенной голове напоминала костер. — На два слова… В чем дело, Гена? Она же бездарна! Ты все испортишь! — Она шептала, но ярость как бы пропустила шепот через мегафон. — Не понимаю всей подоплеки дивертисмента, но эту бездарь на роль я не утвержу!

Бунимович склонился к ее уху и что-то миролюбиво зашептал.

— … Нет, нет и нет! — Мегера категорически отмахивалась. — В конце концов моя подпись в контракте — не пустое место. А ее не будет!

Поднявшись, Влада закинула ремешок сумочки на расправившиеся плечи и царственно улыбнулась:

— Вот в этом я с вами полностью согласна. Рядом со своей фамилией я бы не хотела видеть вашу! Так же как и вас рядом с собой.

— Погодите, Никольская! Гелена Яковлевна… не в творческой группе. Она офисный работник.

— Вот оно что?! Она… всего лишь конторская… Тогда другое дело.

— Вот и хорошо, — заулыбался Бунимович. — Сейчас пройдите с Геленой Яковлевной… Это будет ваш последний контакт с ней! Вот. Пройдите, оформите документы и… А завтра приступим.

Войдя в приемную, Влада поняла, что означает «меняться в лице». Губы Гелены Яковлевны напоминали щель почтового ящика; глаза сузились в неприязненном прищуре. Завершив, оформление, мегера протянула Владе паспорт, но на полпути остановилась:

— Хотите совет? Не как профессионал дилетанту. А как женщина женщине: смените эту помаду. Она вам жутко не идет.

— Благодарю. Тогда ответный совет. Совет дилетанта: смените это недоброе потрепанное лицо. Оно вам жутко не идет.

* * *

— Алексей Юрьевич! Это я, дядя Толя… — голос дяди был донельзя встревоженным, и потому так нелепо звучало это обращение к племяннику по имени-отчеству. Так он стал называть Алешу при людях, при акционерах, как бы подчеркивая официальность отношений. А теперь, видно, укоренилось. — Срочно надо приехать, Алексей Юрьевич!

— А что случилось?

— Да тут… понимаете ли…

— Вы что, дядя Толь, не один, что ли?

— Один я, один. Надо вам приехать срочно! Один я.

— Ну а зачем это обращение на «вы»?

— Так ведь… Да не в этом, Алексей, дело. Здесь такое раскручивается! Не могу в телефон. Надо срочно приехать, — дядя перешел на шепот, а Алексей живо представил, как он прикрывает трубку ладонью и опасливо озирается.

Вечером, уже при личной беседе, Анатолий Иванович переходил на шепот, придвигался к сидящему напротив Алексею и закрывал рот ладошкой. Сквозь все эти ухищрения он все же донес до племянника суть надвигающейся беды: участок, с уже разворачивающимися цехами завода, с подтянутыми коммуникациями, хотят забрать. Администрация района намерена аннулировать куплю-продажу.

— Прямо так и сказал: занулируем, говорит, этот акт.

— А основания? — недоумевал Алексей. — Я не юрист, но в этот вопрос въехал основательно. Не может быть у них причин… Не может…

— Он сказал, что какие-то… икологические, что ли… В общем, показывал он мне документик.

— Не должно быть никаких… документов! Вы сами читали документ?

— А зачем читать?! — изумился дядя. — Я сам видел: герб есть, печати всякие. И на машинке напечатано… Нет, Алексей, там все правильно!

Взглянув в помутневшее от неухоженности стекло окна, Лекс вздохнул:

— Завтра пойдем к этому администратору. Поглядим, что за документ он нам предъявит! Поглядим, дядя…

Он уже догадывался, кем спровоцирована эта акция. Вероятнее всего — Фаустом. Этим назойливым, цепким бультерьером. Не удались лобовые атаки, перешел к маневрам. Перестраивается, волчара!

Посмотрев на часы, набрал номер:

— Алло, Генрих, бери юриста Сергея, всю документацию по Лозовому и — срочно сюда. Как на крыльях! Да, захвати тот магнитофон. Не забудь!

Мысль о магнитофоне возникла недавно. Когда понял Лекс, что шьют его противники суровой ниткой, грубыми стежками. Воспользовались необразованностью дяди. Решили, что невежды обычно с безоглядным почтением относятся к бумаге с печатями. Знали, курвы, что не будет старик Бравин в текст вчитываться. Раз есть печать — стало быть, законный документ. Ладно, мартышки, банкуйте! Только не знали вы, что у дяди Толи Бравина есть племянник, который забил на ваши гербовые печати! Будем с вами по вашим же правилам играть. Вы на необразованность ставку сделали, а мы — на вашу тупость.

Умный и достаточно опытный Алексей знал, что чиновники среднего уровня, как правило, — люди недалекие, слепо исполнительные и до хруста в суставах цепляются за свое кресло. Более всего боятся потерять «хлебное» место.

А если разоблачить его как неумного, некомпетентного работника — потом можно из него веревки вить.

Решил записать на магнитофон беседу с этим чиновником. Разбомбить его «туалетную бумажку» грамотными аргументами, а потом прокрутить ему запись. И пообещать, что пленку перешлет его начальнику… Это должно сработать. Такие люди обычно пасуют перед аргументированной угрозой. Тем более — перед технически аргументированной…

Магнитофон этот Алексей заказал одному технарю еще месяц назад. Все не было случая использовать. Фишка этого портативного рекордера в том, что он автоматически включался на голос. А выключался после трех минут тишины. Чувствительность — потрясающая: в радиусе пяти метров даже шепот записывает. Внятно и четко.

Наутро приехал Генрих с юристом. Разложив документацию на столе, Сергей давал пояснения. А заодно Лекс проверял и магнитофон, закрепив его под столешницей.

— Я по дороге заново просмотрел все эти бумаги, — докладывал юрист. — Оснований для придирок нет. Все в полном ажуре, Алексей Юрьевич! Вот акт от СЭС… от пожарников… от экологов.

— А ты учел, что здесь могут быть какие-нибудь специфические… местные, что ли, дополнения или уточнения к законам?

— Нет, Алексей Юрьевич, и в Татарстане, и в Якутии, и в Москве действует единый закон. Разве что этот закон изменили со вчерашнего дня. Но еще позавчера… А почему, Алексей Юрьевич, вы шепотом разговариваете? — Сергей растерянно покрутил головой.

— Нет-нет, Сережа, — усмехнулся Алексей, — все в порядке. Здесь опасаться некого. Это я… для проверки.