Онлайн книга «В поисках утраченной близости»
|
И вот, когда с малиновым слоем было покончено, на крыльце моей избушки снова послышались шаги. О, ужас! Заметив мои сборы, тетя Ира решит, что я все-таки обиделась, начнет извиняться, грузить меня историями из Дашкиной жизни!.. – Прихорашиваетесь, Алла? Очень вовремя. Я оглянулась и увидела Валентина. Думаю, моя растерянность и даже смятение не укрылись от него, но он сделал вид, что ничего не происходит: – Вот вырвался с работы, чтобы скрасить твое одиночество. Ты не возражаешь, если на ты? – Не возражаю. Но мне пора. – Куда пора? – Домой. – А что тебе там делать? Скучать? А что мне действительно делать там? По риелторским агентствам звонить уже поздно… – Давай для начала поближе познакомимся. – Не дожидаясь приглашения, он придвинул к столу колченогий венский стул, сел и выставил на стол бутылку темно-вишневой жидкости. – Вот рекомендую, домашнее черноплодное вино. Я вспомнила, что домашним вином из черноплодки поила нас со Стивом Катя Башляева, и горько усмехнулась. – Напрасно смеешься! Вино превосходное. Мне его преподнесли благодарные больные. – Больные? – А что ты удивляешься? Я врач! Санаторно-курортный доктор. Ну а ты кем работаешь, Аллочка? – Консультантом. – Продавцом-консультантом? В бутике? – Ошибаешься, в издательстве. – И кого же ты консультируешь, позволь узнать? – Желающих приобрести учебники иностранного языка. Выбор большой, люди подчас теряются. – Значит, ты имеешь отношение к иностранным языкам? – Самое непосредственное. Я по специальности переводчица. – Замечательно! Вот за это давай и выпьем! За случайную встречу двух интеллигентных людей. У тебя найдется, во что разлить? – Посмотри в буфете. – Здесь только чайные чашки. – Другого нет. – И чашки сойдут! Итак, за случайную встречу двух интеллигентных людей. За встречу, обещающую стать счастливой. – Ты считаешь себя интеллигентным? – спросила я, придвигая к незваному гостю тарелку с оставшимся от Дашкиного праздника угощением. – Интеллигент, – объяснил он, беря с тарелки кусочек буженины, – это всего лишь человек умственного труда. – Ничего подобного! – возмутилась я. – Интеллигент не только хорошо образован – он непрестанно ищет истину, размышляет, сопереживает… Господи, что это я несу? И всего-то с нескольких глотков домашнего вина?! В Москву надо было ехать, в Москву! – Твоя непосредственность прелестна, Аллочка. – Почему непосредственность? – Дорогая, я совершенно согласен с тобой! А про умственный труд придумал Даль… Если хочешь, мы с тобой сегодня весь вечер будем искать истину, размышлять и сопереживать – как настоящие интеллигентные люди… Кому мы будем сопереживать?.. Алла, ну не молчи. Я и так распинаюсь все время, как конферансье какой-то. Отвечай, кому? – Ну, давай попробуем друг другу. – Прекрасно. Стоит за это выпить. Памятуя об осторожности, я на этот раз лишь пригубила домашнего вина, а он опрокинул всю чашку, взял с тарелки бутерброд с икрой и продолжал, деликатно пожевывая: – Чтобы лично я начал сопереживать кому-то, мне необходимо выяснить, в чем, собственно, состоят проблемы этого человека. – Проблемы любого человека состоят в его обреченности. Ведь все люди смертны, и когда-нибудь… ну ясно, в общем. Далее: ни один человек не может быть до конца понят, и, следовательно, каждый из нас одинок. – О, я хорошо понимаю… Отлично понимаю, что ты имеешь в виду. – А что я имею в виду? – Он тебя не понял. – Кто это он? – Человек, которого ты полюбила последней, отчаянной любовью. – С чего ты взял? – Ну, не запирайся, дорогуша! Необходима полная откровенность, иначе я просто не смогу сопереживать тебе. – Покончив с бутербродом, он стряхнул с рук хлебные крошки. – А давай лучше я буду сопереживать тебе. – Прекрасно! Просто замечательно! У меня созрел новый тост: за полную откровенность между нами! Пей до дна! Умница! – Ну теперь рассказывай… – Я хитро улыбнулась: мол, не забыты, дружочек, твои обещания. – Рассказывай, что в этом мире угнетает тебя. – Работа! Никакого сладу с ней нет! – Так уволься. – Я отвечала коротко и безыскусственно, а он, наоборот, говорил подолгу и витиевато. Понемногу наш разговор начинал напоминать диалог хитрой лисы и грубоватого, прямолинейного мишки. Жаль, что у Крылова такой басни нет. Зато есть другая – «Лиса и журавль». Это о нас – о Стиве и обо мне… – Уволься! Тебе легко говорить! Я отдал этому санаторию много лет. В известном смысле сделал карьеру. – Значит, ты карьерист? Это недостойно интеллигента! Я подняла вверх указательный палец правой руки, скроила серьезную физиономию и осуждающе покачала головой, но неожиданно расхохоталась, не выдержав нарочито серьезного тона. – Слаб человек. – Валентин простодушно развел руками. – И то верно! Я радостно согласилась с ним, переживая полный восторг от всего происходящего. За окном в лучах заходящего солнца пламенела вишневая роща, и комната, озаренная теплым, закатным светом, стала вдруг такой родной и уютной! Идея продать дачу представилась мне в тот момент чем-то кощунственным. – Как здорово! Слушай, Алла, мы пришли с тобой к полному единодушию и готовы простить друг другу наши маленькие слабости. – Валентин протянул руку к моей руке. Я собиралась ее отдернуть, но не отдернула. А зачем? Его прикосновения показались мне неожиданно приятными. …Простим друг другу наши маленькие слабости! И себе – поднатужимся и тоже простим. Себе-то прощать труднее… – Ал-л-ла… – Сначала он перебирал мои пальцы, потом вдруг нежно пощекотал ладонь. – Алла, ты теряешь нить разговора. Отмалчиваешься. С тебя тост. – Почему именно с меня? – спросила я, жеманно подергивая плечиком – он все еще продолжал нежно и щекотно исследовать мою руку, и постепенно это начинало действовать на меня. – Потому что все предыдущие тосты были моими. Итак, Алла, просим – последний тост. – Последний тост – это такое стихотворение у Ахматовой: Я пью за разоренный дом, За злую жизнь мою, За одиночество вдвоем И за тебя я пью… – Одиночество вдвоем – это же совсем не про нас! У нас – полная гармония и взаимопонимание! Да? Правильно я говорю?.. Давай лучше просто: за меня. Ну и за тебя. |