Онлайн книга «Полюбить Джоконду»
— Нечего строить из себя обиженную! — Я не строю — я думаю, кто тебя этому научил. Папа? — Но он ведь прав. — А ты никогда не обращала внимания, что он тоже приходит домой в разное время? — Что тут особенного? Задерживается на работе. — Ты уверена? — Абсолютно! Раньше мне казалось: дочь догадывается обо всем, молчит только из деликатности, а внутренне сочувствует мне. Но ничего подобного… Четырнадцать лет — она совсем еще ребенок. И такие сложности на ее бедную золотистую головку! Нет, на сегодня с нее ударов достаточно. Если еще начать рассказывать об отце… — Ну, будем считать, что я действительно повела себя некорректно. — При воспоминании о своем «некорректном» поступке я все-таки не смогла сдержать счастливой улыбки. — Зато я поступила честно. Ничего не скрыла от вас с папой. Можно меня извинить? Хотя бы чуть-чуть? — Все равно видно, что ты ни капельки не раскаиваешься, — настаивала Елена. Но я почувствовала: голос у девочки потеплел. Нельзя было упускать благоприятного момента. — Может, попьем чаю? — Давай, что ли, попьем, — согласилась она. Сразу после чая позвонил Карташов и в приказном порядке потребовал встречи. — Непременно сегодня! Слушая его, я думала о том, что как раз непременно сегодня мне надо объясниться с мужем. И с Карташовым хорошо бы поговорить начистоту. Конечно, Саша сказал, что это преждевременно и опасно. Но зато так соблазнительно! — Я перезвоню попозже, уточню время, — ответила я капризно. — Ну, не в двенадцать же часов! — буркнул Карташов. Он был не готов к разговору в таком тоне. — Я перезвоню, — прощебетала я. Мне стало ужасно смешно. Столько лет знакома с этим Карташовым, и даже не предполагала в нем ничего человеческого. А он, оказывается, может смутиться, растеряться… И наверное, испугаться. Впрочем, испуганным я его уже видела — тогда в «Обелиске». Вот и выходит, Карташов — самый обычный человек, никакой не монстр. И Лешка не монстр. Огорчается, ревнует. А временами мне казалось, мой муж — каменная глыба… В общем, выходило у меня — мир состоит из слабых, уязвимых людей. И все по-своему достойны жалости. Я сидела перед зеркалом и наносила на лицо медовую маску, когда муж вернулся с работы. Не здороваясь, он вошел в мою комнату, сел в кресло и заговорил привычным брезгливым тоном. Такой тон всегда подавлял меня — действовал как удав на кролика. Но сейчас я отчетливо поняла: тон лишь следствие слабости и уязвимости. За брезгливостью пряталась ревность, а за ревностью, может быть, и любовь. Когда-то Лешка любил и ревновал меня, но проявить эти чувства было ниже его достоинства. Я жаждала любви и участия. Он предлагал мне брезгливость. Я замкнулась — мы разошлись. Мы разошлись давно. — Теперь нам надо обсудить только формальности, — радостно объяснила ему я. — Ни о чем больше я говорить не собираюсь. — Прекрати паясничать! — Он злился, но тоже как-то неловко, так же, как выражал недовольство Карташов. — Главный вопрос — квартира. — Продадим, купим две. — Две какие?.. — Зависит от того, с кем останется Лена. — А с кем останется Лена? — Надо у нее спросить. К разговору о формальностях мы не готовы. Не такое-то это простое дело — формальности! А больше нам вроде говорить не о чем. Муж, однако, находит тему. — Ты опять куда-то собираешься? — Да, к Карташову. — Брось свои глупые россказни! Думаешь, я поверю? — Это твое глубоко личное дело, — ответила я и взглянула на часы. Пора было смывать маску. Тягучая липкая смесь сходила с лица, оставляя на щеках мягкую молодую кожу. «Нежная забота каждый день», — гласила надпись на упаковке. Вот что нужно абсолютно всем — нежная забота! И коже, и душе… Ну, пусть не каждый день… Но чем больше — тем лучше! С нежной заботой невозможно переборщить. А пропорционально ее количеству будут и результаты. Выключив воду, я посмотрела в зеркало. Каштановые волосы эффектно подчеркивали матовую бледность лица, окруженного нежной заботой. Но главное — выражение глубокого спокойствия, умиротворения — словно и не было грустного объяснения с Еленой, разговора с Лешкой, предстоящей встречи с Карташовым. В дверь ванной постучали. — Тебя к телефону, — услышала я подчеркнуто враждебный голос дочери. — Бойфренд! По идее, должен был звонить Карташов, но оказалось действительно Саша. Мой бойфренд. Нам необходимо встретиться. Через двадцать минут он будет ждать у моего подъезда. — И пожалуйста, захвати загранпаспорт. — Что случилось? — спросила я, но из трубки уже понеслись короткие, отрывистые гудки. Нужно было срочно собираться, а в комнате застывший, словно окаменевший, сидел Лешка. Он молча внимательно наблюдал, как я достала из бюро паспорта, российский и заграничный, перелистала и спрятала в сумочку. — Выйди, пожалуйста, я должна переодеться. — Одевайся! Я тебя видел всякую. — Ну, это было давно, — протянула я с улыбкой. — А что ты смеешься? — Вспомнила хорошее время! Мы были молодыми, счастливыми… — Лиза! — Он неожиданно встал, шагнул ко мне. — Все можно вернуть. Я отрицательно покачала головой: — Мы теперь уже совсем другие. — Где ты взяла этого, на джипе? — На работе познакомились. — Следила за ним? — За его другом. — А они вычислили тебя? — Лешка засмеялся, без иронии, просто весело, как будто и вправду вернулись прежние годы. Он стоял рядом, совсем близко, но — как будто за стеклянной витриной. Я совсем не чувствовала его. Эмоционально он был мне недоступен, находился вне зоны действия моей сети. Или я — вне его. — Иди, а то я опоздаю. Он молча вышел из комнаты, а я бросилась лихорадочно рыться в шкафу, выискивая среди вьетнамского барахла мало-мальски приличный свитер. Саша застал меня врасплох. Что я могла выбрать для встречи с ним из своего убогого гардероба? Но с другой стороны, мужчины редко оценивают непосредственные достоинства вещи. Им важно общее впечатление. Немного успокоив себя этим, я надела горчичного цвета свитер, бежевые расклешенные джинсы и болотную демисезонную куртку. Все-таки на улице уже второй день дождь. Дождь был до того сильным, что, пробежав расстояние от подъезда до машины, я успела намокнуть, а беспорядок на голове — утратить всякую художественность… Саша гладит меня по мокрым волосам, говорит. Я не слушаю — ощущаю каждое его слово. |