Онлайн книга «Полюбить Джоконду»
— Тебе не холодно? — спросил я. Она не ответила, лишь теснее ко мне прижалась. Огоньки впереди выросли в окна домиков, разбросанных по склону горы. Но вот и огни исчезли, а впереди теперь темнел верх снежной горы и по-зимнему светлое ночное небо. Потом, от площадки фуникулера, мы карабкались снова вверх. Тропинка была узка, и Лиза пошла вперед. За мной сосредоточенно сопел Гришка. Он догнал меня и, увязая в снегу, пошел рядом. — Ты знаешь, мне жалко, — переводя дыхание, заговорил он. — Мне очень жалко. Я скучаю… Споткнувшись обо что-то невидимое, Гришка упал. Я помог ему встать. Лицо его было все в снегу. Он отряхивался, и мне показалось, что у него блеснули слезы. — Ты понимаешь, мне очень жалко! — опять начал он. — Я скучаю сильно… Он стряхнул снег с лица, и я действительно увидел слезу на его щеке. Гришка стоял передо мной по колено в снегу, от него тянуло перегаром (когда только он успел?). — Я очень устал! Я весь измучился. Где Светка, где дети? Мне невыносимо их жалко. Мне всех жалко. Мне жалко Лизу, себя, ее мужа. Он приходил. Мне так хочется плакать!.. — Ее муж приходил? — не поверил я. — Когда? — На днях. Все равно. Мне очень его жаль! Всех жалко! Ты не поверишь — я теперь все время сдерживаюсь, чтобы не заплакать! И когда муж приходил… Лизу жалко… — Альпинисты! — Макар крикнул нам сверху. — Кончай перекур! Мы двинулись дальше. — А дети? Где они? Мне кажется, ничего больше нет. Ни детей, ни Светки, ни Москвы… Ничего! А есть только эти треклятые горы! И мне кажется… — Гришка опять споткнулся. — Гриш, ты устал. Мы сейчас придем, отдохнем… — Мне кажется, — Гришка не слушал меня, — никогда это треклятье не кончится!.. Гришка порывисто вздохнул, и мне показалось, что он сейчас опять упадет, но он только отстал и вновь тащился за мной. «Бедный Гришка, — подумал я. — И когда действительно все кончится?!» Я пошарил в кармане, ища сотовый, и вспомнил — я ж потерял его. — Гриш, у тебя мобильник далеко? Гришка молча протянул мне телефон. Я позвонил Глинской. — Ты откуда? — удивилась она. — Ах, с модного курорта. Ты сейчас бежишь, что ли? Как Лиза с Гришуней поживают? Тут ничего интересного. Сегодня улетаю в Питер. Понятно? В родные пенаты господина И. Понял? Думаю, вернемся одновременно. Приедешь, позвони — посмотрим материалы. Береги себя — не сломай шею. Пока. Наконец, мы взобрались наверх. Здесь на крохотном плато стоял замок. Вся наша компания была уже там. Горели окна, за ними мелькали силуэты, тени. Я рассмотрел замок: к старинной, еще романской, широкой квадратной башне прижимались две асимметричные пристройки более позднего происхождения, выполненные в типичном местном стиле, — шале, с каменным первым и деревянным вторым этажами под двускатной пологой крышей. Подойдя ближе, я рассмотрел еще две невысокие круглые башни со шпилями и крытую каменную лестницу на второй этаж большей пристройки. Мы вошли в замок и сразу оказались в зале, описанном Макаром, — с длинным столом посреди и с громадным горящим камином, но без барана. Здесь никого не было, лишь доносились откуда-то оживленные голоса. — Туалета здесь нет? — обреченно вздохнул Гришка. Я пожал плечами. Гришка куда-то ушел. Я сел за пустой скрипучий стол, закурил. Голоса постепенно смолкли. Стало тихо. Вдруг в глубине зала от стены отделилась фигура и неслышно двинулась ко мне. На ней было средневековое платье, бархатный берет, лицо в тени. От того, что я не могу разглядеть ее лица, мне стало не по себе. Она подошла к столу… Отблеск пламени в камине упал на нее. Это была Лиза. — Я нравлюсь тебе такой? — спросила она, и голос ее странным эхом растаял в глубине зала. Я молчал. Лиза была такой же, как в тот первый вечер, как на парсуне. — Что же ты молчишь? Я зачарованно смотрел на нее и слушал ее эхо. Она подошла ко мне. — Откуда же это? — произнес я. — Здесь нашла, в шкафу, — засмеялась Лиза, смех мелодичным звоном прокатился под низкими сводами. — В нашей с тобой комнате. Пойдем. — Она взяла меня за руку и потянула. А я сидел как дурак и смотрел на нее. — Идем же. У нас только два часа… Мы поднимались по каменной винтовой лестнице. Я шел за ней и слушал шорох ее платья. В стене изредка мелькали окошки, в них — небо, усеянное острыми звездами, высокие заснеженные ели на краю темной пропасти. — Почему только два? — спросил я. — А потом? — Через два часа, — говорила, не оборачиваясь, она, — все спускаются в зал и начинается праздник. В шкафах полно разной одежды — и ты должен выбрать себе костюм. Это обязательно для всех. Происки Макара, вздохнул я, и мы вошли в комнату. На столе горели две свечи. Я пошарил выключатель. Она поймала мою руку. Я привлек Лизу к себе, обнял ее. — Сейчас… — Она, поцеловав меня, выскользнула и исчезла на лестнице. Глаза освоились в полусвете. Я рассмотрел громадный резной шкаф, такую же кровать под темным покрывалом и присел на край. Потом откинулся на локоть и неожиданно забылся сном. И опять я увидел эту комнату с двумя горящими свечами, но было светло. Явился рыдающий Гришка. Он тосковал по горам, которые виднелись за окном: огромные белые конусы, склеенные точно из папье-маше. По одной из них натужно карабкался Карташов. Неожиданно Гришка беззаботно засвистел, а Карташов, красный, налитой, оказался тут же за столом перед бутылкой «Абсолюта». Он со вкусом чмокал свою мясистую щепоть. Потом я увидел кухню конспиративной квартиры. Здесь на кушетке Иннокентий Константинович с Глинской, хихикая, перекидывались в дурачка. Белые конусы пропали. Стало темно, оглушительно загрохотал гром. Он гремел, мешая сосредоточиться на тягостных картинах… Я с трудом открыл глаза и увидел темную комнату, надо мной склонилась Лиза. Ее волосы щекотали мое лицо. — Звонил колокол, — нежно шептала она. — И что? — приходил я в себя. — А то, — шептала Лиза, — что все уже внизу, в зале. Я не хотела тебя будить. Ты проспал два часа. Я поднялся, видя еще призраки Карташова с Глинской. — Выбирай скорей костюм. — Лиза распахнула шкаф. — Если это неизбежно, то что-нибудь попроще. — Вот этот! — Она сняла с вешалки и поднесла к свету. — Померяй. Свитер только сними… Я надел темно-бордовый бархатный длинный сюртук с большими медными пуговицами, меховым воротником и белыми манжетами. В нем было удобно. — К нему полагается жабо. — Лиза засмеялась и ловко через голову надела на меня белое кружевное жабо. Внизу опять ударил колокол. |