Книга Шотландская наследница, страница 63 – Патриция Поттер

Элизабет снова изогнулась. Ее тело изнывало, требовало, звало.

Бен замешкался, вспомнив о том, что она ранена.

— Элизабет…

Она прижала к его губам палец, призывая Бена помолчать.

— У тебя красивый рот, только ты почему-то очень редко улыбаешься, — прошептала она.

— Тебе может стать больно… — снова начал он.

— Мне уже больно, — сказала Элизабет. — Больно, как никогда. Но это не от падения. Это другая боль. Такая, какой я еще никогда не знала.

Бен нежно прикоснулся к ее губам.

— У тебя изумительный рот, но почему ты так редко улыбаешься? — передразнил он ее.

Элизабет вздохнула. Боль от падения с лошади отошла куда-то далеко-далеко, уступив место страстному желанию. Оно было таким необъятным, таким сильным, что это пугало Элизабет. Такое с ней происходило впервые. Не в силах справиться с ним, она решила не тратить больше времени на бесполезную борьбу и с новым пылом принялась ласкать тело Бена. Он отвечал ей тем же, любовно ощупывая, нежно исследуя, наслаждаясь близостью и даря наслаждение своими ласками. Он глухо застонал, и этот звук привел Элизабет в неописуемое возбуждение. Только сейчас она начинала понимать неуемную в любовных делах Барбару. Оказывается, в сексе и в самом деле есть от чего сойти с ума.

Джейми всегда занимался с ней любовью в темноте их спальни — быстро, без излишних ласк и нежностей — и сразу же после выполнения супружеского долга уходил в свою комнату. На страсть в их отношениях не было и намека. Да Джейми и сам не скрывал того, что его интересует не секс сам по себе, а необходимость иметь наследника. Сама близость не была неприятна Элизабет — если забыть о самой первой ночи, — но и радости большой она от нее не испытывала. Джейми никогда не ласкал ее — так, как Бен сейчас, и Элизабет даже не подозревала, что тело в такие минуты способно петь от счастья. Да и сама она впервые в жизни по-настоящему познавала пылающего страстью мужчину. Мужская плоть оказалась твердой, упругой. Восхитительной.

Эмоции рвались наружу, и она сказала:

— Я никогда не знала, что любовь может быть такой.

Руки Бена на какое-то мгновение замерли.

— А Джейми?..

Ей не хотелось критиковать Джейми. Во всяком случае, сейчас. Ей даже думать не хотелось ни о нем, ни о ком-либо другом. Что было, то прошло. За что-то она благодарна мужу, за что-то может осудить его — например, за то, что он думал в постели не о ней, а только о своем будущем сыне. Впрочем, и сама она, если говорить начистоту, вышла замуж не по любви, а потому, что наступила пора стать замужней женщиной.

Итак, Элизабет промолчала, предоставив говорить глазам. А они, как известно, способны рассказать больше, чем слова. Руки Элизабет между тем без устали гладили, ласкали тело Бена. Страсть, скопившаяся в ней за долгие годы, неудержимо стремилась вырваться наружу и выплеснуться, словно поток раскаленной лавы. И как только она могла столько лет считать, что любовь — это нечто такое, что можно посадить, вырастить, а затем спокойно пожинать плоды. Именно такой она пыталась сделать их любовь с Джейми. Какая глупость! Настоящая любовь — вот она! Вспыхивает, расцветает сама, дурманя головокружительным ароматом.

Робко, нерешительно она положила руку на его панталоны. Пальцы дрогнули и застыли, но Бен не пришел ей на помощь. Он напрягся и посмотрел на Элизабет с таким выражением, которое она не сумела понять.

Затем взял ее за подбородок, заглянул в глаза.

— Ты уверена?

— Да.

— А твоя рана?

Его внимательность — даже в такой ситуации — была приятна Элизабет.

— Неважно, — сказала она и добавила с быстрой усмешкой:

— Ну, разве что завтра… похромаю немного.

Он еще немного помедлил. «Чего он ждет на этот раз?» — подумала Элизабет.

— Моя нога… она не очень… — начал Бен. Элизабет вспомнила о его подружке, о том, с какой болью говорил он о том, что женщины не хотят оставаться с калеками. Это Бен Мастерс-то калека? Да это же богатырь, и силу его не победит никакая рана.

— Неважно, — сказала она.

Бен еще секунду помедлил, а затем решительно снял панталоны. Элизабет увидела ужасные шрамы, тянувшиеся от колена до лодыжки. Жалость, сострадание, нежность затопили ее.

Элизабет наклонилась к Бену, почувствовала, как стремительно потянулось навстречу ей его тело.

— Ты необыкновенный человек.

Он засмеялся, и Элизабет почувствовала, как задрожало его массивное тело, отделенное лишь тончайшей преградой — тем слоем кружевного шелка, что еще оставался на ней.

— Необыкновенный? Обыкновенно меня называет упрямым — даже друзья.

— Похоже, что я люблю упрямых, — сказала она.

Бен наклонился, поцеловал ее, а затем снял с нее кружевную сорочку. Теперь их тела не разделяло ничто. Совсем ничто. Она почувствовала, как растет в Бене возбуждение, и его состояние немедленно передалось ей самой. Напряжение, ожидание стало уже болезненным.

Бен вытянулся рядом с Элизабет и опустил руку к восхитительному, покрытому золотистыми волосами бугорку, спрятавшемуся между ее ног. Пальцы легли на заветный треугольник, скользнули внутрь, приводя Элизабет в состояние, близкое к помешательству. На губы Элизабет обрушились губы Бена, и они уже не ласкали, но чего-то требовали, звали…

Тело ее напряглось и инстинктивно выгнулось ему навстречу.

Он приподнялся на локтях и сам направил свое орудие туда, к золотистому треугольнику. Вошел в Элизабет — легко, осторожно, и волна неистового желания захлестнула ее.

Она обхватила Бена руками, притягивая его к себе, втягивая в себя; волны страсти перекатывались в ней, и Элизабет, повинуясь их ритму, принялась всем телом двигаться вместе с ними. Движения ее становились все сильнее, все размашистей, а Бен тем временем осторожно, но настойчиво проникал в нее — все глубже, глубже, глубже. Напряжение Элизабет достигло предела, и она сделала то, чего не делала еще никогда — закричала. Бен ускорил свои движения. В ее груди бушевал огонь. Новые, неведомые прежде ощущения возникали, сталкивались друг с другом, менялись с калейдоскопической скоростью. Тело Бена несло ей такое наслаждение, о котором она не могла прежде даже помыслить. А тело Элизабет, в свою очередь, ликовало и восторженно пульсировало, словно в каком-то невероятном танце. Отдаваясь и беря. Отталкивая и прижимая.

— Элизабет…

Это был стон, вырвавшийся из самой глубины сердца.

А затем мир исчез, рассыпавшись на тысячи сверкающих огней, и Элизабет на какое-то время провалилась в теплую пучину беспамятства.

Затем постепенно стали возвращаться краски, запахи, звуки. Напряжение спало, и вместо него на душе Элизабет установился небывалый покой. Она испытала невиданное наслаждение, и теперь, все еще пребывая во власти сумасшествия, смотрела на Бена. Он лежал рядом, и их тела по-прежнему соприкасались, еще охваченные сладкой истомой после только что пережитого путешествия в страну любви.