Книга Звездолов, страница 97 – Патриция Поттер

Но он тут же вспомнил об остальных и поднял голову. Алекс, с залитым кровью лицом, твердой рукой приставил кинжал к шее стоящего на коленях Синклера. Гектор направил острие меча в сердце тому, кто выстрелил в Гэви-на. Гэвин, вполне живой, сидел на песке, держа на весу простреленную руку.

Патрик строго взглянул на Марсали.

— Кажется, я просил тебя подождать.

— Да, да, — закивала она, торопясь дотронуться до его лица, будто желая убедиться, что он действительно жив, — но я не смогла бы жить без тебя и не могла остаться там и воображать, какая беда с тобой приключится.

— Ты когда-нибудь будешь слушаться? — мягко упрекнул он, радуясь, что она не послушалась на этот раз. Радуясь, что она здесь, с ним.

— Буду — во всем, только не ждите, что смирюсь с вашим беспечным отношением к собственной жизни, милорд, — с шутливой покорностью ответствовала Марсали, но все ее веселье прошло, чуть только она увидела брата. — Гэвин…

Они вместе подошли к нему, и Марсали порывисто нагнулась.

— Долго же ты возился с этим англичанишкой, — проворчал Гэвин, и Патрик с облегчением услышал, что голос друга звучит как обычно, хотя лицо бледно от потери крови.

В горле у него встал тугой ком, не дававший вымолвить слова. Гэвин рисковал жизнью, отвлекая на себя внимание врагов на ту самую долю секунды, что была так необходима другу, и делал это, не думая о себе, забыв о смертельной опасности.

Патрик протянул здоровую руку, и Гэвин крепко сжал ее. Теперь их двоих связывало нечто большее, чем дружба. В ответ на насмешку Гэвина Патрик позволил себе слегка улыбнуться, хотя оба прекрасно знали: если бы бой затянулся, конец мог бы быть совсем другим.

Марсали поспешно оторвала полосу материи от подола своей сорочки и перевязала брату руку. Пуля застряла в мышце чуть выше локтя, и ее еще предстояло извлечь, но никакой срочности не было.

Он обернулся к Алексу, все еще нависавшему над Синклером. Кровоточащая рана на щеке юноши выглядела жутковато, но на поверку оказалась неглубокой и неопасной.

А Маргарет — прекрасная Маргарет — лежала чуть поодаль на песке в полузабытьи, смежив веки.

— Маргарет?

— Они опоили ее, — сказал Алекс. — Я не уверен, понимает ли она, что сейчас происходит.

Патрик подошел к мачехе.

— Маргарет, — тихо повторил он, сдерживая вновь проснувшееся бешенство: до чего довели ее эти звери! — Ты теперь в безопасности. Я отвезу тебя домой, в Бринэйр. Или ты хотела бы вернуться в Эберни?

Маргарет не ответила, только едва заметно вздрогнула, когда он поднял ее. Она была так худа, что он легко мог окружить кольцом одной руки ее плечи — и там еще осталось бы место; на ней была одна тонкая сорочка, а сверху Гектор укутал ее в плед Сазерлендов. Под грубой шерстяной тканью явственно проступали хрупкие кости.

— Маргарет, — позвал Патрик еще раз, и она открыла затуманенные глаза. Взгляд блуждал, не останавливаясь ни на чем, и это встревожило Патрика еще больше, чем ее болезненная худоба. Какое-то зелье — не настолько сильное, чтобы погрузить ее в бесчувствие, но достаточно действенное, чтобы ей трудно было владеть своим телом и мыслями. — Маргарет, — повторял он снова и снова, добиваясь ответа — какого-нибудь, любого.

— Патрик? — Она повернула голову, пытаясь разглядеть лицо. — Но они говорили мне… говорили, что Патрик Сазерленд умер. Они говорили…

Маргарет тряхнула головою, бормоча что-то о вине и о том, что лучше бы ей его не пить. Потом нетерпеливо вздохнула и снова посмотрела на Патрика. Теперь взгляд казался осмысленным.

— Патрик! Всеблагое небо, это действительно ты! Ты не умер, как говорил мне этот злодей Фостер?

— Нет, не умер, — отвечал Патрик, — но ему-то как раз повезло меньше, чем мне.

Вслед за ним она перевела взор на лежавшего на песке человека.

— Фостер?

— Да. Больше он не причинит тебе боли.

Она потупилась.

— Нет, он не делал мне больно… То есть не бил, не мучил… Но то, что он говорил… — Маргарет содрогнулась и снова робко подняла глаза на Патрика. — Он говорил мне ужасные вещи… А Алекс сказал… он сказал, что Грегор… что это он держал меня здесь. Что он… то есть Грегор… думает, будто я… о, господи… что я покончила с собой.

И она разрыдалась. Патрик колебался, не зная, что делать, — он был весь в крови; потом, мысленно чертыхнувшись, обнял Маргарет. Сейчас ей нужно было успокоиться.

— Ах, Маргарет, — негромко произнес он, — отец знает, что ты не стала бы убивать себя. Он сам мне об этом сказал. Ему наплели, что ты убежала от него с любовником, но, по-моему, в это он поверил не больше, чем в твое самоубийство. Думаю, он сам не знает, во что ему верить… Всем ясно одно: он очень горевал о тебе.

— Я думала, это он запер меня здесь, — всхлипывала Маргарет. — Я думала, ему опротивело видеть меня и он не захотел терпеть меня рядом с собою. Так говорил Фостер, а я верила ему. Ах, Патрик, я хочу домой. Прошу тебя… пожалуйста, отвези меня домой.

— Конечно, ты поедешь домой, — говорил он, ласково, как маленького ребенка, похлопывая ее по спине. — Мы с Алексом отвезем тебя в Бринэйр, и ты…

— Нет. — И Маргарет протестующе уперлась ладонью ему в грудь. — Не в Бринэйр. Я не могу предстать перед Грегором… вот такой. Прошу тебя, отпусти меня ко мне домой, в Эберни. Там мне… там мне не будет страшно.

Патрик прикрыл глаза. Сердце у него рвалось от жалости к измученной, больной женщине.

— Клянусь, никто тебя ни к чему не станет принуждать, — сказал он, отстраняя ее от себя и целуя в щеку. — Ты отправишься в Эберни, а Гектор проводит тебя. — И вполголоса прибавил:

— К черту последствия.

— Позаботься о миледи, как подобает, — распорядился он, препоручая Маргарет Гектору; затем обернулся к Алексу — тот все еще прижимал нож к горлу Синклера, стоявшего на коленях, — и положил руку на плечо брату. — Ты хорошо поработал. Марсали займется твоей раной, как только перевяжет Гэвина.

— Пустяки, — отмахнулся Алекс так беспечно, что Патрик невольно улыбнулся. Жаль, отец не видит сейчас младшего сына.

— Ты хотел сразиться, — сказал он, протягивая Синклеру меч Фостера. — Давай, я к твоим услугам.

Марсали приглушенно вскрикнула, Гэвин пробормотал: «Зря ты это». Он устал, что верно, то верно. Но почему-то твердо знал, что поступает правильно.

Вместо того чтобы взять меч, Синклер трусливо попятился назад. Патрик рванулся вперед, точно увлекаемый невидимой силой, держа по мечу в каждой руке. Теперь и в нем проснулся вкус к чужой крови.

— Бери! — рявкнул он, но Синклер, продолжая пятиться, оступился и упал на одно колено, глядя на него выпученными от ужаса глазами.

«Я никогда не убью шотландца», — вспомнил Патрик. И все же рука зудела от желания вонзить клинок в грудь Синклера. Он жаждал этого всей душой.