Книга Слабая женщина, страница 36 – Наташа Колесникова

Ночью позвонил Макс, сообщил о гибели Костромина, главного героя-любовника на Акульем острове. Не случайно все это, не случайно… Понятно, что убийство Костромина — дело рук Волчонка, но как это доказать? Как намекнуть хотя бы на это? Может быть, снова встретиться с блондинкой из ЧК? (Так он именовал структуру, в которой она служит, потому что каждый раз, даже мысленно, выговаривать ее название сложновато.) Неплохая идея, да и приятная. Он должен перед ней извиниться, даже после того, как понял — выполняла задание. Не обижался, ибо чувствовал, красивая молодая женщина почему-то поверила ему. И она не из тех, кому можно вешать лапшу на уши, а потом с улыбкой прощаться. Не из тех вовсе не потому, что служила в ЧК, по другой причине. Так сразу и не объяснишь ее, даже самому себе…

А Оксану с дочкой и гувернанткой нужно отправить на дачу. Какого черта она торчит в Москве? Ну, в общем-то понятно, ждет, как разрешится ситуация, тоже нервничает… Достала уже! Все, пусть собирается и уматывает к чертовой бабушке. Там трехэтажный кирпичный дом со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, просторный двор, дачный поселок охраняется, хотя за детьми, едущими по ухоженным улочкам на электромобилях и электромотоциклах, чинно ездят мрачные охранники на дешевых велосипедах. Там сосны, свежий воздух…

Орехов взял трубку, набрал домашний номер.

— Оксана, собирайся, поезжайте на дачу.

— Я не хочу. Ты узнал, что в завещании?

— Это не телефонный разговор. Я сказал — собирайтесь. Машину с водителем пришлю.

— Киря, с какого времени ты стал мне приказывать? Что все это означает? — закричала Оксана.

— Тут сложная ситуация, мне нужно сосредоточиться.

— А мне?! Сидеть и ждать, когда тебя пошлют на хрен?! Ты этого добиваешься?

— Как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне?

— А вот так! Не каждая дура будет терпеть такого мужа, импотента хренова! А я терплю! Но не для того, чтобы он мне указывал, как себя вести и что делать!

— Если сама не уедешь, люди вывезут тебя на дачу. Оксана, не дави мне на психику, она и так на пределе!

Орехов не совсем понимал, какие люди могут силой заставить его жену уехать на дачу, уж люди Волчонка точно откажутся выполнять этот приказ, но все же сказал.

— Не забывай, дорогой, у нас брачный контракт! — зло выкрикнула Оксана в трубку.

— Вот с ним и останешься. Ну, готовься, я высылаю машину.

Он отдал нужные распоряжения секретарше, подпер поникшую голову кулаками. «Импотент, да? Ну что ж… в каком-то смысле она имеет право говорить так. Но могла бы и промолчать. А вот же — брякнула… Жена. О брачном контракте напомнила, спасибо тебе, дорогая. Квартира в Москве останется тебе и десять тысяч баксов ежемесячно будешь получать. На эти деньги можно довольно-таки прилично жить: прислуга — тысяча, квартира и подземный гараж — две тысячи, еще семь остается на питание и обмундирование. Проживет, и довольно-таки неплохо. Правда, все это действует до тех пор, пока Оксана не выйдет замуж или не заведет себе любовника. В церкви ведь венчались, клялись быть рядом до гроба, в счастье и горести. Но про контракт она не забыла, настояла на нем. Ну, теперь получай то, что хочешь. Найдешь себе нового мужа — квартиру освободи, и алименты будут начисляться с официальной прибыли. А это раз в двадцать меньше. Заведешь любовника — то же самое, у меня хватит средств, чтобы нанять детективов, которые будут отслеживать каждый ее шаг. Ну, пусть попробует!»

Так думал Орехов, и не было в его мыслях ни чувства вины, ни чувства сожаления по поводу угасшей любви. Ее-то и не было в их жизни, может быть, поэтому свою дочку он брал на руки всего-то несколько раз. И нисколько не грустил по поводу возможного расставания.

Прямой городской зазвонил так резко, что он даже вздрогнул. Подумал — жена, с опаской взял трубку.

— Привет, Кирилл, это Романчук тебя беспокоит.

Объявился, козел! Вот с этим человеком он в первую очередь хотел свести счеты. И сведет, чего бы это ни стоило!

— Что скажешь, Боря? Деньги приготовил?

— Ты извини, но в последнее время проблемы…

— Я это уже слышал!

— Кирилл, я предлагаю встретиться, поговорить. Завтра, на моей даче, в одиннадцать вечера.

— Ты как себя чувствуешь, Романчук? Не перегрелся?

— Приезжай, Кирилл, поговорим, я тебе все объясню, а если не договоримся — ну что ж… отдам деньги.

— Ты их приготовил?

— Это крах мой фирмы, и вообще… Может быть, мы договоримся? — жалобно пробубнил Романчук. — Я тебе все объясню… Мы все же не первый год сотрудничаем, и я, как могу, приношу вам прибыль. Зачем же разорять такую фирму?

Орехов не только разорить, а и уничтожить физически этого козла готов был. Только сил для этого не было… при Богданове. Но очень скоро появятся, и он!..

— Я не разоряю тебя, Романчук, просто требую соблюдения условий контракта. Должен — плати.

— Кирилл, вот об этом и поговорим. Ты почти хозяин фирмы, должен доверять мне… как партнеру. Мы с Богдановым всегда обговаривали эти дела, и он ни разу не пожалел об этом. Я честно выполнял свои обязательства, но… после разумной коррекции. Это всем было выгодно.

— Я хочу навести элементарный порядок в наших делах, — жестко сказал Орехов. — Если не договоримся, ты платишь мне все деньги по контракту, которые должен?

— Но это разорит меня, Кирилл…

— Платишь или нет?

— Да, конечно, я ведь обещал, но надеюсь…

— Лады, завтра в одиннадцать я буду у тебя на даче. Адрес знаю, не беспокойся. Все, пока.

Орехов не видел и видеть не мог, как хохотал Романчук, положив трубку. Он думал, стоит ли соглашаться на добровольное банкротство фирмы Романчука или нужно его подставить с партией запрещенного товара? Подставлять было сложно, особенно в его теперешнем положении ни два ни полтора, а вот разорить сейчас, пока не оглашено завещание Богданова, — отличный ход. Как говорится — то, шо надо. Правда, оглашение завещания ничего не может изменить в корне. Пятнадцать процентов акций у него, семьдесят у Богданова, но по трудовому соглашению, заверенному у нотариуса, в случае гибели Богданова ему автоматически (независимо от завещания) переходит половина акций босса. Тридцать пять процентов. Плюс его пятнадцать — вот уже пятьдесят получается. Плюс одну акцию он как-нибудь найдет. Но это при самом худшем раскладе, если в завещании Богданов вообще не упомянул его или отписал меньше половины своих акций. Так что фирма уже принадлежит ему, что бы ни завещал Богданов. Вообще-то, согласно завещанию, Богданов оставлял ему сорок процентов. И как бы ни хорохорился Волчонок, скоро, очень скоро вылетит отсюда раз и навсегда!

— Кирилл Васильевич, к вам Баранов, — послышался из пластиковой коробки томный голос секретарши.

Наверное, тоже хотела перебраться поскорее в другой кабинет, где тупо сидит, ничего не делает телка Богданова. Недолго ей ждать осталось.