Книга Призрак Белой Дамы, страница 21 – Барбара Майклз

После церковной церемонии в нашем доме был шумный прием. Я неподвижно и чопорно стояла в своих кружевах и жемчугах и покорно улыбалась гостям. Большей частью это были друзья Клэра да несколько наименее вульгарных знакомых леди Расселл. Механически улыбаясь и раскланиваясь, я вдруг поняла, что в этой толпе у меня нет ни одного друга. Мне показалось очень грустным, что в такой важный день рядом с девушкой нет ни одного близкого человека.

Мистер Бим наблюдал за мной через комнату. Он, без сомнения, считал себя моим другом, но выражение, смягчавшее его тяжелое старое лицо, было выражением облегчения и удовлетворения. Джонатана, конечно, не было. Мне казалось, что я заметила его в церкви, спрятавшегося за; одну из колонн.

Клэр взял меня за руку:

— Пора переодеваться. Мы должны выехать из города до темноты.

Я послушно повернулась, чтобы уйти, но внезапный легкий холодок проник сквозь оболочку равнодушия, так долго служившую мне защитой. Ко мне спешила тетя. Мы поднялись вместе по ступеням в сопровождении зубастой молодой девицы, которая на правах дальней родственницы Клэра сопровождала меня; снизу раздались взрывы смеха.

Мои сундуки были упакованы и готовы к отправке. Один был приоткрыт в ожидании свадебного убора. Моя тетя и достопочтенная мисс Аллен сняли его с меня и помогли одеться в мягкое кашемировое платье, в котором я должна была путешествовать.

Несмотря на тетины вялые возражения, Клэр решил не задерживаться в Лондоне даже на ночь. Он стремился попасть домой после столь долгого отсутствия. Он терпеть не мог Лондон, как и я, к тому же в городе не было подходящего места, где мы могли бы остаться.

В особняке Клэра в Белгравии никто не жил уже несколько лет, он был непригоден для приема дамы. Итак, первую брачную ночь нам предстояло провести в прелестной маленькой гостинице по дороге на север, которую он хорошо знал.

В хозяйстве мисс Плам даже старую кошку отсылали с глаз долой в определенное время года, чтобы через положенный срок она появлялась с выводком очаровательных котят. Само собой разумеется, девочки были осведомлены лучше, чем полагала мисс Плам. Среди хихиканья и домыслов мы создавали определенные теории. Даже удивительно, как далеки мы были от правды. Большинство из нас с негодованием отвергло и подробное описание, данное одной девочкой, папа которой разрешал ей играть без надзора во дворе конюшни, среди лошадей и охотничьих собак. Лошади и собаки — возможно, но люди!..

Я знала, что первая брачная ночь для женщины — это что-то, чего надо бояться, и что «эту часть» супружества надо переносить со спартанской стойкостью, как часть цены, которую мы платим за хорошую семью. Ну, вот и все, что я знала, и часто я отчаянно желала обладать более точными сведениями. С чем-то известным, пусть даже страшным, легче справиться, чем с беспрепятственным полетом воображения. Тетя не была тем человеком, у которого я стала бы разузнавать о таких вещах, и все же, если бы мы остались одни в этот день, я спросила бы у нее, рискуя услышать колкости и грубый смех, так сильно я была напугана. Но возможности не представилось. Достопочтенная мисс Аллен волновалась, хихикала и не отходила от меня ни на шаг. Я бы скорее умерла, чем обнаружила перед ней свой страх и невежество.

Клэр ждал меня у подножия лестницы среди группы своих друзей. Некоторые из них изрядно опьянели, и их смех и грубые шутки бросали меня в краску. Клэр был явно раздражен. Он схватил меня за руку, потащил из дому, и не успела я опомниться, как уже сидела в карете. Он вернулся, чтобы проследить за погрузкой моих сундуков и обменяться несколькими словами со своими друзьями.

Было ясно, холодно и ветрено — типичная апрельская погода, но не холод заставил меня задрожать, когда я забилась в уголок, в который меня посадили. Когда я приподнялась, чтобы поправить шляпку, я увидела в обращенном на улицу окне кареты лицо.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы узнать Джонатана. Его волосы от ветра стояли торчком, а щеки и нос были ярко-красного цвета. Но глаза…

— Что… — начала я.

— Тише. Я не хочу, чтобы он — Клэр — заметил меня и испортил день вашей свадьбы кровопролитием. Я не пришел бы сюда, если бы не обещал своей матушке передать вам ее любовь.

— Спасибо вам, — сказала я. — Я ее тоже очень люблю. Вместо того чтобы уйти, он стоял, тупо глядя на меня.

Я не забыла его бессвязных слов в тот день, когда я заболела, и воображала, что он, как книжный герой, услаждает свой взор последними взглядами на утраченную любовь, но он не подходил на эту роль — весь помятый и красноносый.

— Вы не простили меня?

— Мне нечего прощать. Ваше грубое поведение не было причиной моей болезни.

— Это все, что вы поняли, — грубое поведение? Ну что ж, может, так и лучше для вас. Но не успокаивайте себя мыслями, что, покинув Лондон, вы избегаете подобной грубости. Думаю, что вы увидите кое-что, что вас потрясет и на севере. Высокомерие Клэра не может не проявиться при совместной жизни.

— Вы говорите о моем муже, — холодно ответила я. — Если это, по вашему мнению, подходящие поздравления невесте…

— Нет, — взорвался Джонатан. — Я не собираюсь говорить что-либо подобное. Я слишком расстроен, чтобы контролировать себя… Люси… — Он просунулся в открытое окно и взял мои руки. — Добрые пожелания моей матушки были всего лишь предлогом. Я пришел только по одной причине — сказать вам, что вы не так одиноки, как, может быть, думаете. Если когда-нибудь с вами приключится беда или вам станет страшно, словом, если вам когда-нибудь понадобится помощь… Я вырвала руку:

— Уходите, уходите, он приближается!

Лицо Джонатана мгновенно исчезло. Мой муж вошел в карету, я откинулась в уголок и постаралась скрыть волнение. Намек Джонатана на мое одиночество потряс меня: он так перекликался с моими собственными страхами. Но его участием я тронута не была. Сперва он обругал меня, потом сбежал. Мог ли он быть тем самым «другим», о котором говорила тетя в ту ужасную ночь, когда я пыталась сбежать? Если так, то она лучшего мнения о нем, чем он заслуживает. Он выказал себя одновременно и бессердечным человеком, и трусом. С непоследовательностью юности я питала отвращение к насилию и одновременно осуждала человека, стремившегося избежать его.

Карета тронулась. Некоторое время за нами бежало несколько самых пьяных гостей, но кучер подстегнул лошадей, и они отстали. Клэр отвернулся от окна, прикрыл его и повернулся с улыбкой ко мне.

— До чего приятно отделаться от старых друзей! А чего от вас хочет ваш дурно воспитанный воздыхатель из конторы стряпчего?

Я была слишком потрясена, чтобы отвечать. Презрительная насмешка, с которой он говорил о Джонатане, удивила меня не меньше, чем-то, что он заметил его.

— Да, да, — ласково сказал Клэр, наблюдавший за моим лицом. — Я видел его. Вам нечего бояться сцены, Люси, это было бы проявлением дурного вкуса — устраивать сцены в день свадьбы, даже если бы я снизошел до того, чтобы проучить клерка. Кстати, он напомнил мне, что я до сих пор не попросил у вас прощения за свое поведение в тот день, когда вы заболели. Я сходил с ума от беспокойства и не мог держать себя в руках. Ну и действовал я, исходя из ложного впечатления, мне казалось, что Джонатан — джентльмен.