Книга Курортные развлечения, страница 10 – Марина Серова

Карен объявил очередной тост, поражающий своей новизной: за женщин, за красоту, стройность ног и так далее. Южане ведь любят повествовательно-длинные тосты.

Мне протянули стакан белого вина. Ситуация была конкретная, и вроде как следовало выпить. Я внимательно следила за напитками — вина официант не приносил. Тем временем Виктор стал нахваливать местные вина из отборных сортов винограда. Прозвучала даже фраза, близкая к тому: не попробуешь — обидишь! Поэтому слова типа «у меня аллергия на виноград» или «я в завязке» отпали сами собой. И тут Карен, вернее, его локоть, помог разобраться в щекотливо-неприятной ситуации.

Карен перевел дух после высказанного рекордно длинного тоста и потянулся за бутербродом на противоположной стороне столика. Очень вовремя я догадалась чуть пригубленный стакан поставить рядом с Кареном. Взятый Кареном бутерброд отправился по назначению в рот, а мой стакан полетел на землю вместе с недопитым вином.

Карен, извиняясь, развел руками, показывая свое огорчение. Шофер со словами: «Пусть на этом месте вырастет чудо-виноград!» — поспешил исправить кареновскую «оплошность» и налил мне новый стакан.

Дважды этот номер неэффективен. Да и вряд ли прошел бы.

Карен лично подал мне стакан и, придерживая мою руку, поднял ее к моему лицу. Он все еще продолжал извиняться. Я решила не устраивать глупых сцен и не корчить из себя трезвенницу. Гораздо разумнее в моей ситуации было чуть позже принять что-либо рвотное. Поэтому я спокойно осушила половину бокала. Выпить больше я просто не успела.

Откуда-то сверху раздался громкий, леденящий душу пронзительный женский крик. Все сидевшие в кафе и прохожие, идущие мимо, одновременно подняли головы.

Одно из окон предпоследнего этажа гостиницы распахнулось. В проеме окна показалась женская фигура и шагнула вперед. За считаные секунды крик усилился и перерос в сумасшедший вопль. Падающее тело скрылось за высокими рядами кипарисов, тянувшихся вдоль спортивной площадки гостиницы.

Раздался хлопок и треск. Подобно хлопку огромной лопнувшей шины. Все вокруг стихло. Прохожие застыли и боялись повернуть головы в сторону трагедии. Когда первое оцепенение прошло, народ двинулся к спортплощадке.

То ли я вспомнила о своем профессиональном долге, то ли просто испугалась — не знаю. Однако я последовала за остальными.

Картина, представшая перед всеми на заасфальтированной и залитой вечерним солнцем площадке, была жуткой.

Несчастная упала лицом вниз, и лица как такового не осталось. На асфальте виднелся лишь затылок, покрытый неестественно белыми волосами. С каждой секундой эта белизна превращалась в красное месиво. Одна рука лежала под туловищем, а вторая была вывернута и откинута в сторону. Цвет одежды был уже неразличим — все было кроваво-красным.

Толпа, оправившись от шока, стала выдавать версии происшедшего: от самоубийства из-за несчастной любви и до убийства из ревности.

Меня тронули за плечо. Это оказался Карен. Видя мое заторможенное состояние, он произнес:

— Тебе плохо? И чего только в жизни не бывает. Пойдем лучше отсюда.

И, посмотрев в сторону толпы, вздохнул:

— Да, тут уж кому что на роду написано.

И мне действительно стало плохо. В горле запершило и появился металлический привкус, голова стала неподъемно тяжелой.

Я шепнула Карену, что мне требуется отлучиться. Он молча кивнул и махнул рукой в сторону входа в гостиничный комплекс.

До дамского туалета я добежала в несколько секунд. Все содержимое моего желудка вместе с сегодняшним ужином и питьем осталось там. После этой малоприятной процедуры я быстро привела себя в порядок и вышла в холл «Курортного». Вокруг не было ни души. Пустое место портье просматривалось сквозь прозрачные перегородки.

Похоже, все людские страсти бушевали сейчас на улице у спортплощадки.

И тут в голове зародилась ужасно наглая и опасная мысль. Я минуту стояла в раздумье, взвешивая все «за» и «против».

Затем быстро подошла к дверце, ведущей за стойку портье. «Дверь не откроется, и я спокойно пойду на улицу», — утешала я себя. Но подлая дверь мгновенно среагировала на толчок и легко пропустила меня в служебное помещение. Ругая дежурных за безответственность, а себя за авантюризм, я огляделась.

Множество ключей было развешано в стенном шкафу. Окно, из которого выпала женщина, было угловым. Пересчитывать последовательность номеров на этаже у меня не было времени. Поэтому в ряду под номером тринадцать я схватила первый и последний ключи и вышла в холл.

Я еще раз обернулась в сторону выхода, задумываясь о возможных неприятных последствиях моего сумасбродства. Недостаток времени и наличие рядом двери лифта помогли мне определиться окончательно.

«Дура ты, Таня Иванова», — твердила я себе, забегая в открывшиеся дверцы лифта и нажимая кнопку тринадцатого этажа.

Снова и снова ругая себя за безрассудство, я извлекла из своей сумочки стодолларовую купюру и переложила ее в удостоверение частного детектива. Удостоверение поместила за пояс платья.

«Надеясь на лучшее, готовься к худшему», — сказала я себе, выходя из лифта на тринадцатом этаже. Я осторожно осмотрелась. Пусто.

Рядом с лифтом стояла пластмассовая урна с закрывающейся крышкой. Перевернув ее набок и положив между раскрытыми дверцами лифта, я побежала по длинному коридору.

Судя по местоположению окна, номер должен находиться в противоположном конце коридора у второго лифта. Я бегом кинулась туда. По пути я пыталась отыскать в сумке что-либо подходящее для блокировки лифта. Воспользоваться испробованным ранее способом мешало отсутствие поблизости урны для мусора.

Под руку попалась булавка, прикрепленная к кармашку сумки. Я затолкала острие булавки в щель около кнопки вызова лифта. Надавливая на булавку с разных сторон, я отыскала положение, при котором загорается лампочка под кнопкой. Осталось только укрепить булавку. На это ушло не более пяти секунд.

А сколько понадобится времени доблестной милиции на преодоление двенадцати пролетов лестницы? Я очень надеялась на нерасторопность наших правоохранительных органов. Собственно, времени мне нужно не много — взглянуть на номер, и все.

Вот и последняя дверь под номером 346. Дверь была закрыта изнутри. Мне повезло, и первый добытый внизу ключ сразу подошел к замку. Раздался легкий щелчок, и дверь бесшумно отворилась.

Первое, что бросилось в глаза, — беспорядок. Дамская сумочка, лакированные женские туфли, подушки валялись по разным углам комнаты. На следы борьбы все это похоже не было. По крайней мере, перевернутых и сломанных предметов, разбитой посуды я не увидела.

На журнальном столике возвышалась недопитая бутылка «Смирновки» и пустая граненая стопка. Я подошла ближе и склонилась над стопкой. Пахнуло водкой. Стоявшая рядом пепельница почти вся была завалена окурками. Фильтры выкуренных сигарет «L&M» были выпачканы одинаковой помадой красного цвета, а пепел еще хранил остатки тепла. Следовательно, курила женщина, и совсем недавно.