Онлайн книга «Перехлестье»
Уже почти у выхода из подземелья, когда впереди замаячила неровная полоска света, льющегося сквозь кривую трещину в скале, что–то заставило мага насторожиться. Он замер. Темнота подземелья начала рассеиваться, и в полумраке стало видно, как измотана Василиса. У нее был осунувшийся и уставший вид. Заренка… Ну он–то ладно, а ей все это за что? В голове почему–то промелькнул разговор с Ильсой. Маг смотрел на жену. Он размышлял. Не стоит рисковать. Ей будет больно. Глупо. Бессмысленно. Но все же он выпустил ладонь жены из своей руки. Непослушные губы разомкнулись и задали вопрос: — Почему ты просишь упокоения? Василиса замерла и посмотрела на мужа с тоской и страхом, а потом прикрыла глаза. А когда она вновь их распахнула, выражение ее лица изменилось, и взгляд стал тяжелым и темным. Колдунья смотрела на Грехобора оценивающе, с ехидным прищуром: — Любопы–ы–ытный… Он улыбнулся и выжидающе поднял брови. Ильса фыркнула, но все–таки ответила: — Когда появляется колдун, первое, что он делает — покидает своих кровных родственников. Братьев, сестер, родителей, детей. Не из прихоти, хотя все думают именно так. — А почему? — На каждом человеке в этом мире, кто не родился магом, лежит заклятье крови — одна из ловушек Маркуса. — Маркус защищает людей. — Он заставляет страдать таких, как я! Сила может переходить членам семьи по крови. Умирает отец — сын становится колдуном, и так далее, пока не закончится род. — То есть кузены, тети… — Нет. Только близкие кровные родственники. Цепочка мала, но дает возможность жить. Морака… — Морака… Это все объясняет, — хмыкнул маг. — Не все, но многое. Первого мага создала Талис. А вот первый колдун — деяние Мораки. Она хитра и изворотлива… — Наслышан. — Талис вложила дар в тело человека, сделав того магом. Но вот беда. Человек не мог подчинить себе эту стихийную силу. И она завладела им, уродуя и корежа. Мало того, когда маг умер, дар вырвался на свободу. И понесся по миру, как перекати–поле. Но вне человека, вне той, которая его создала, он обретал губительную силу. И везде, где появлялась эта сила, начинался мор. Богиня любви поиграла в магов, а потом бросила их на произвол судьбы. Морака же решила извлечь из этого пользу. — Колдуны появились потому, что надо было противопоставить их магам? Ильса усмехнулась, но ничего не сказала. — И тогда Маркус сотворил Заклятье, которое заставляло человека забыть предыдущую жизнь. Ставший колдуном не помнит, что у него есть родственники и не знает, кто они. А значит, дару не в кого переместиться в случае смерти колдуна. И сила умирает вместе со своим сосудом. — Это справедливо, — сказал маг. — От таких, как ты, и без того слишком много вреда. Колдунья вскинула на него гневный взгляд: — А ты не думал, что мы не выбирали свою судьбу? — Мы тоже. Но вы убиваете людей. А значит сами не заслуживаете жить… — Дурак! Как думаешь, что я такое? Некая божественная благодать? Нет! Я душа! Человеческая душа. Знаешь, откуда берется Проклятый дар? Это сила человеческой души. Талис убила неугодного ей человека и перетащила его душу в другое тело. Вот он — твой дар! Я была человеком! Давно! Сотни лет назад. И я помню себя, свою жизнь, помню, как умерла, а потом стала… этим. Во мне десятки сущностей, память каждого из моих сосудов… От этого можно сойти с ума. Хочешь знать, кем я была? Что молчишь? Женщиной. Счастливой женщиной. У меня был муж. И мы были счастливы. А потом пришла Талис и отняла все! Йен замер, глядя в искаженное страданием и горем лицо Василисы. — Ты говоришь, что дар умирает вместе с сосудом, в который заключен, ведь Маркус не позволяет вам помнить родственников. Тогда как ты сохранила память и смогла выжить? — спросил он. Ильса закрыла глаза и из–под ресниц выкатились две тяжелые слезы: — Потому что. Он не дал мне умереть. И, не желая больше ничего объяснять, колдунья отвернулась от мага и стремительно направилась к расселине, в которую лился яркий дневной свет. Выйдя из темноты подземелья, Грехобор на миг ослеп, однако глаза быстро привыкли к свету и мужчина с удивлением увидел на тропе повозку с запряженной в нее сивой лошадкой, мирно пощипывающей травку. На козлах сидел старик и смотрел на колдунью. А Ильса глядела на него. И в ее взгляде было столько боли, что Йену впервые стало по–настоящему жалко ту, которая называла себя чужой душой. — Маркус. Йен было шагнул вперед, чтобы коснуться жены и вернуть ее, но в последний миг остановился. — Не опасайся ее, Йен, — Сукрам покинул козлы и спустился на землю. Маг замер. Старик улыбнулся, и через миг бесчувственное тело осело в траву, а темноволосый мужчина сделал несколько шагов в сторону колдуньи. — Я верну твою жену. — А свою? — тихо спросила Ильса. — Даже твоего могущества не хватит, чтобы сделать это… — Я попытаюсь, — тихо сказал Маркус, приблизившись. Он внимательно смотрел в темные глаза, а в пронзительном взгляде было столько тоски и нежности, что Грехобор окаменел. — Прекрати это, — прошептала она. Мужчина осторожно очертил кончиками пальцев линию скул Василисы. — Ты помнишь меня? — спросил он. — Да. — Я сделал все, что мог. Получилось плохо. Но я не сумел бы лучше. Ты жива. — Нет, Маркус. Ты ведь знаешь, что нет. Уже много–много веков — нет. Как и ты. Мы оба узники. Я так устала… Но я не хочу уходить. Не могу тебя бросить. Одного. — Не бросай. — Маркус, мне так больно… Из глаз колдуньи катились медленные слезы. — Я что–нибудь придумаю. Только потерпи… совсем немного… потерпи… Она кивнула. Мужчина отступил и провел перед лицом девушки ладонью. Миг и Василиса заморгала на яркое солнце. — Ой… Мы уже вышли, да? Йен молчал. Он все еще не мог прийти в себя от увиденного и услышанного. — Грехобор, забери ее, и идите на север до старого храма. Но, когда дойдете, и ваш путь завершится, обещай, что сделаешь для Ильсы то, ради чего пришел в этот мир, — Маркус перевел взгляд на мага. — Забрать ее грехи? — спросил Йен. — Все до единого. — Если то, что она говорила — правда, этот груз меня раздавит. Маркус вдруг улыбнулся, и эта улыбка, омолодившая суровое лицо, внезапно сделала бога обычным человеком. — О нет, маг. Ты выдержишь. Василиса, слушавшая непонятный для нее разговор, выступила вперед и кашлянула: — Если кто–то здесь решил, что я собираюсь стать молодой вдовой… |