Онлайн книга «Хельмова дюжина красавиц. Ненаследный князь»
|
Лихослав сморщил нос и брюзгливо произнес: — Скажете тоже, панночка Евдокия… покусай. Приличные волкодлаки всякую погань в рот не тянут. У них этот рот прямо-таки не казенный… Аргумент был веским. И вправду… всякую погань — и в рот… — Ева… — Да? — Ты ведь выйдешь за меня? — Ты же спрашивал… — Еще спрашиваю… я ж все-таки… — Волкодлак. — Немного. Но таки да… — Выйду… может ты и волкодлак, но человек приличный. Почему-то показалось, что Лихослав смутился. Ушел он под утро, и Евдокия сквозь сон ощутила прикосновение губ к виску. — Возьми. — Лихослав вложил в руку что-то твердое, круглое. — Это чтоб ты не передумала… Ева… Евдокия хотела ответить, что ничего-то ей не надо, она и так не передумает, но соскользнула в глубокий спокойный сон. А очнувшись, обнаружила, что сжимает в кулаке кольцо. Белый обод. Черный гладкий камень с птичьей лапой руны Вотана. Не обручальное, не наследное, но… старое и, пожалуй, дорогое. Евдокия коснулась камня губами. Теплый. На сей раз от любимого дядечки пришли розы. В отличие от королевских, эти были суховаты, уже тронуты увяданием, но зато щедро обернуты несколькими слоями гофрированной бумаги. — Какая прелесть, — не удержалась Богуслава, растирая висок. — Поклонников у вас все прибывает и прибывает… — Это от дядечки. — Тиана нежно погладила розы, и те, потревоженные прикосновением, осыпались. — Дядечка очень за меня радый. — Я думаю. Богуслава убрала руку и вновь прижала пальцы к виску. — С вашей стороны, Тиана, очень предусмотрительно обзавестись таким… перспективным кавалером. — Ядзита вытащила белые нити, верно, собралась вышивать луну над погостом. — Не думаю, — подала голос Габрисия, нынешним днем странно молчаливая. Она же следила за Богуславой, а та этой слежки и не замечала. В последние дни княжна Ястрежемска была непозволительно рассеянна. — Отчего? — Иоланта прохаживалась по комнате, не сводя взгляда со своего отражения. — Вот станет Тиана фавориткой и заживет на широкую ногу… Она остановилась в углу, где два зеркала отражали друг друга, и замерла, разведя руки, вытянув ножку в лиловом, расшитом бабочками, чулке. — Чушь какая… — проронила Мазена. После возвращения своего она держалась в стороне, наблюдая за остальными конкурсантками свысока: куда им до панночки Радомил? — Не чушь. — Ядзита вышивала, почти не глядя на канву. — Вовсе не чушь… прогулка была? Была. И наедине они беседовали… и потом его высочество Тиану каждому самолично представляли… — Чушь… Мазена отвернулась, верно забыв, что в Цветочном павильоне слишком много зеркал, чтобы спрятать ненависть, исказившую черты совершенного ее лица. — И розы, — вступила в беседу Эржбета и, откинувшись на спинку кресла, мечтательно произнесла: — Ах, если бы мне принесли такую корзину… — Мог бы прислать что-то более весомое. — А завидовать — нехорошо, Мазена… — И нечему, — тихо произнесла Габрисия. — Допустим, она понравилась Матеушу… что в этом хорошего? — А что плохого? — Ядзита разложила нитки всех оттенков белого. — Жить во дворце… в роскоши… не надо думать, что есть и что надеть… и все-то вокруг бегают, угодить стараются… Анелия — дура, если от такого отказалась… — Анелия давно за границу уехала со своим негоциантом. — Богуслава терла висок остервенело, не замечая, что растирает нежную кожу докрасна. — Можно подумать, она за границей кому-то нужна… этот ее… — Негоциант… — Негоциант, — повторила Ядзита вкусное слово, — побалуется и выкинет прочь… и что тогда она делать станет? — Умная женщина, — Эржбета вытащила из вазы веточку аспарагуса и теперь вертела в пальцах, — нигде не пропадет. — Вот и не пропадала бы дома… — Король или негоциант — никакой разницы. — Габрисия держалась своей точки зрения. Она сидела прямо, сложив руки на коленях, и было в этой ее позе что-то неестественное, натужное. — Мы ведь не об Анелии говорим… — Не скажите… у короля всяко возможностей побольше. — Ядзита не собиралась уступать в споре. Она задумчиво прикладывала то одну нить, то другую, то третью, но никак не могла решиться. На неискушенный Себастьянов взгляд, нити если и отличались, то незначительно, однако Ядзита к вопросу вышивки подходила серьезно. — У короля? Милая, вы плохо знаете королей… — А вы хорошо? — Уж получше вашего… — И когда ж успели? — Девочки, не ссорьтесь! — Лизанька оторвалась от письмеца, которое перечитывала раз в четвертый… или в пятый? И розовела. Вздыхала. Волновалась столь явно, что у Себастьяна возникло сильнейшее желание письмецо это умыкнуть. Нет, не из ревности, но из опасения за Лизаньку… вряд ли Евстафий Елисеевич обрадуется роману дочери с придворным пустобрехом… — Речь не о короле, а о королевиче… — Наследнике, — уточнила Ядзита, все-таки сделавшая выбор. Габрисия лишь плечом повела, всем видом своим демонстрируя, что в уточнении надобности не было никакой. Наследник или нет — не принципиально. — Молодой, холостой… — Эржбета вздохнула и к собственным бумажкам потянулась, спеша записать какую-то, несомненно, очень важную мысль. — Боги милосердные, — Габрисия всплеснула руками, — уж не думаете ли вы, что он на ней женится? Это… это невозможно! — Да? — с некоторым сомнением произнесла Эржбета, явно думая о чем-то своем. — Жаль… было бы очень романтично… наследник престола влюбился в простую шляхтенку… — Еще скажите крестьянку… — Горожанку… в простую горожанку. — В праве любви наследника престола к крестьянке фантазия Эржбеты отказала. — Они встретились случайно… его поразили ее невинность и красота… Она замолчала, уставившись на веточку аспарагуса. — Поразили, несомненно, — ядовитый голос Мазены раздался в тишине. — Но у него уже имеется невеста… — Да? — Переговоры ведутся, — поддержала Габрисия. — И договор будет подписан в самом скором времени… тогда народу и объявят… …интересно, откуда у нее такая информация? Не то чтобы известие о скорой помолвке его высочества являлось такой уж тайной, но знали о предстоящем радостном — Себастьян подозревал, что радостным оно было не для всех, — событии немногие. — И женится он, если не в нынешнем году, то в следующем… |