Книга Магический универ. Книга 1. Учиться, влюбиться... убиться?, страница 7 – Галина Гончарова

Мне тоже захотелось растаять в воздухе, но я этого еще не умела и потому осталась на месте.

— Позвольте узнать, юная леди, что вы здесь делаете?

Вопрос был глупым, так что ответ оказался нахальным.

— Мне стало скучно, и я решила пойти погулять, — я невинно захлопала ресницами.

— Нет, вы слышали, ей стало скучно?! — поинтересовался колдун у неба, стен и травы под ногами одновременно. — А мое заклинание?

— Какое заклинание? — искренне удивилась я.

— Никто не должен был выходить из корпуса без моего разрешения!

— А я и не выходила!

Теперь удивился уже Ведун:

— Но как тогда?

— Я вылезла в окно и спустилась по водосточной трубе.

Ведун покатился со смеху, потом все же попытался выглядеть суровым, но безуспешно.

— Об окнах я не подумал. Ладно, ты прощена. А теперь давай вернем тебя на место.

— Скучно! — пожаловалась я.

— Ничего, повеселишься после полудня. А о чем ты говорила с Каном?

— Ни о чем. Я не успела поговорить с ним. А его зовут Кан? Это имя или прозвище? Он студент Универа? Ну, правда, я же от любопытства помру!

Ведун испытывающе посмотрел на меня, потом решил, что я говорю правду, и кивнул:

— Если помрешь, возьмем тебя привидением. Нам парочка по штату положена, а нету.

— А это у него траур или форма? — поинтересовалась я.

— Форма.

— А какого факультета? — за разговорами мы потихоньку направились обратно в корпус.

— Тебе это неважно. На этот факультет женщины все равно не принимаются.

— Почему?! — взыграл во мне феминизм.

— Потому что сами не хотят. Или Определяющий Кристалл их отсеивает.

Я вздохнула.

— Готова поспорить с вами на что угодно, что я поступлю именно на этот факультет.

В глазах директора зажегся азарт. Да, недалеко он ушел от того мальчишки с иллюзии.

— Договорились! Спорим на полстипендии, что ты выберешь другой факультет. Если вообще не поступишь, пари считается недействительным.

— По рукам! — кивнула я.

Мы повернули за угол, и Ведун распахнул передо мной дверь нашей комнаты.

— До встречи.

— До встречи. — Этот тип начинал мне нравиться. Если я не поступлю, мне будет очень грустно. Лишиться ТАКОГО директора института?! Это же натуральная жизненная трагедия!

Остальные два часа я провела, тупо листая книгу и отвечая на все соседкины расспросы невразумительным мычанием. Достала меня эта зануда! Ну сколько можно?! Я таких еще дома не выносила! Отличники, зубрилки, все правильные до отвращения и своей правильностью всем остальным в нос тычут. Редкостные стервы!

Наконец кто-то постучался в нашу дверь, и я увидела того самого парня, с которым болтала.

— Нам пора идти на площадь.

Я отдала книгу соседке и подошла к зеркалу. Надо же привести себя в порядок! Да, определенно надо. Волосы торчат во все стороны, губная помада размазалась по подбородку. Кан наблюдал за моими действиями с явным интересом.

— Слушай, а что ты такого наболтала директору, что он на меня даже не сердился?

— Ничего. Мы с ним просто поспорили на полстипендии, что я поступлю на единственный факультет, на который женщины до сих пор не принимались.

— Балдеж! — протянул Кан. — Если ты и вправду это сделаешь, будет круто! Девчонки, давайте, собирайтесь быстрее, а? Вы же ненадолго! Сделаете выбор и обратно домой!

— Типун тебе на язык и еще три на задницу, — огрызнулась я. Соседка поморщилась, но Кан только фыркнул:

— Можешь не трудиться, это сейчас лечится.

Мы шли по коридорам, спускались и поднимались по лестницам, поворачивали направо и налево. Я снова подумала, что здесь можно запросто заблудиться, когда наш провожатый свернул налево, и передо мной открылась огромная арена. Вверх от огромного поля, на котором сейчас толпились множество людей, шли скамьи, раскрашенные в пять цветов. Красный, желтый, зеленый, голубой, черный. И такого же цвета была одежда людей на скамейках. Красные плащи на красном поле, зеленые — на зеленом, черные — на черном. Я подумала, что черный цвет стройнит, и удивилась своим мыслям. Почему именно черный, а не зеленый или желтый? Хотя мне, как подлецу, все к лицу. На арене стояли люди в самой разной одежде.

— Иди туда, к ним, — подтолкнул меня Кан. — Ни пуха, ни пера.

— К черту!

Сильный толчок вмял меня в толпу вместе с соседкой. Я тут же развернулась, собираясь дать нахалу подзатыльник, но было поздно. Люди зашумели, заволновались. Потом все стихло. На трибуне прямо перед нами появился директор Магического Универа.

— Друзья мои! Маги и ученики магов! Люди и не-люди! — провозгласил он. Голос его, негромкий, но отчетливый, был великолепно слышен во всех концах площади. — Сегодня вы собрались искать здесь свою судьбу. Я надеюсь, что нам не придется расстаться ни с одним из вас. Но я сразу же напоминаю вам, что, если у вас что-то и не получится, это не страшно. Через пять лет каждый из вас может попытать счастья снова. Сейчас вы построитесь в шеренгу, а я стану называть факультеты, на которых вам предстоит учиться. Если вы чувствуете, что именно это — ваше призвание, вы должны сделать шаг вперед. Потом вы по очереди будете подходить к Определяющему Кристаллу и дотрагиваться до него. Если вы выбрали неправильно, кристалл останется белым, а вы молча уйдете, надеюсь, чтобы вернуться сюда еще раз. Если Определяющий Кристалл признает вас и засветится, я назову учеников, которые возьмут над вами шефство на первое время, покажут вам Универ и расскажут о нашей жизни. Прошу не толкаться и подходить по очереди. Любой затеявший ссору будет выкинут за порог. Все ясно?

— Ясно! — крикнула я, но мой голос потонул в шуме согласий. Директор Универа медленно поднял руку. Толпа расступилась, и я увидела простую белую глыбу, лежащую на зеленой траве.

— Факультет лекарей! — провозгласил Антел Герлей.

И цепочка людей медленно потянулась к глыбе. Я хорошо видела, как первый человек подошел к простому куску кварца и дотронулся до него. Белый камень заискрился мягким голубым светом. Человек отнял руку и свет погас. Со скамьи поднялся юноша в голубом плаще, подошел к человеку и что-то сказав ему, потянул за собой. А к камню уже притрагивался следующий. Я стояла на месте. Лекарем я быть не хотела. Увы. В моем сердце нет необходимых для этого жалости и терпения. Все они были израсходованы на мою бабушку, милую даму, которая просто обожала болеть и лечиться. Нет, я не хочу сказать о ней ни одного дурного слова, но всему есть предел! Например, когда ваша бабушка вызывает врача и на полном серьезе объявляет ему:

— Доктор, у меня, наверное, перелом позвоночника!