Онлайн книга «Они не поверили»
|
— Кошмары? Что за кошмары? — недоверчиво переспросил Савелий. Завьяловкак-то странно взглянул на него и вдруг рассмеялся. — Не помню, — просто ответил он. — Иди спать, оперуполномоченный! — Он хлопнул по плечу Савелия. С утра Завьялов налил Савелию огуречного рассола. Умывшись, тот почувствовал себя свежее. Теперь они ждали группу немедленного реагирования из Новороссийска, начальник ОВД Апрелевки тоже должен подъехать с минуты на минуту. Савелий потянулся и зевнул. Эх, окунуться бы сейчас в море! Издалека донесся рокот двигателей, и через мгновенье на дороге показались милицейский «УАЗ» и «Газель». Номера у автомобилей были новороссийские. Савелий встал, руки машинально одернули несуществующую форму. Машины остановились, из них высыпали люди, кто в обычной милицейской форме, кто в камуфляжных костюмах. Вскоре подъехала еще одна машина — «шестерка» с синими полосами на боках и включенной мигалкой, и сразу за ней — «УАЗ», на поцарапанном боку которого гордо красовалось: «ОВД Апрелевского района». Последняя запись в дневнике Ольги Соломатиной. Дата и время не указаны «Мама. Сегодня во сне я видела маму. Она пришла за мной сюда и принесла сок. Холодный, вкусный яблочный сок. Одна сторона ее лица раздулась, череп треснул, и из него высовывалось что-то губчато-ноздреватое. „Это наконец-то прорвало опухоль“, — ласково улыбнулась мама, протягивая мне графин с соком. Я закричала и проснулась. Мне страшно. Сегодня мы идем дальше. Какое число? Я не помню. Какое красивое сегодня море. Оно манит меня, покачивая на волнах белые барашки. Ноги уже не чувствуют боли. На правой лопнула вена, из дырки что-то льется. Я успокаиваю себя, что это не может быть кровью. Это просто пот. Или грязь. Ха, а Дима что-то пробубнил про томатный сок. Я все время вижу перед собой его худую спину, покрытую глубокими царапинами. Точно такие же царапины были и у Дэна. Дэн… Как давно это было… Каждый шаг — целый подвиг, я забывала, как впадала в беспамятство. Позвоночник напоминал сосуд, который палач наполнил кипящим маслом, в лопатки будто вонзили тупые грабли. Хочу пить. Вода закончилась. Но мы дойдем. Мы… Как это чудесно, прогулка на свежем воздухе. Кто-то зовет меня? Мама… Нет, это не мама… Это нежные маленькие ручки, такие крошечные пальчики… Тельце странно дряблое, а лицо… О боже!.. Прокаженный!.. …Любит ли кто тебя… О мой ангел… Вернись и прими это… Это БОЖЕСТВО… А-а… А… Те…» Побережье Черного моря. Соловки. 24 августа, 7:36 Я изучал себя. Голова — так, немного кружится, но в целом неплохо. Лицо еще побаливает. Руки — как разлохматившиеся плетки. Спина… Сегодня утром в позвоночнике что-то щелкнуло, и безостановочная ноющая боль превратилась в разрывающиеся вспышки. И смертельно уставшие ноги. Штанину с поврежденной в аварии ноги я срезал по колено. Сколько осталось? Знает один бог. Или дьявол. Я знаю, кто знает. Эллиона. Пенумбра Фаргаде. Неземное творение, ангел с оскаленным рогатым черепом… Какое красивое имя — Эллиона. Я назову этим именем свою дочь. Покой и вечность. Это то, что мне нужно. Ольга плетется рядом. Она потеряла где-то вторую кроссовку и осталась без обуви. Носки быстро изорвались в клочья, и на острой щебенке пестрели аккуратные следы, будто Оля случайно наступила в лужу красной краски. — Это похоже на мед. Мед с дегтем, — ее сморщенное, обожженное солнцем лицо скривилось в усмешке. — Что? — тяжело просипел я. В глотку словно плеснули кислотой, говорить сейчас — непозволительная роскошь. — То есть. Все наши приключения. Как бочка дегтя. А внизу — мед. Мед — Соловки. Я попытался издать нечто похожее на смех, но вместо этого из моего горла вырвался глухой хрип. — Мед уже был. Мы просто открыли бочку не с той стороны. Солнце было похоже на налившийся кровью умирающий глаз. Ольга споткнулась, упала. Помогая ей подняться, я увидел, что почти все ногти на ее ногах сорваны о камни, но она не замечала этого. Я прищурился: — Мы оставлены на главное блюдо. Все, что было, было просто игрой. Главные действующие лица — МЫ. Ди и Вит играли в эпизодах. Так что все впереди… Ольга как-то странно смотрит на меня. Солнце греет все сильнее. Вода. Снова хочется пить. Некоторое время я шел в полудреме. Падал, разбивал колени в кровь, вяло чертыхался, поднимался, ковылял дальше, поднимал упавшую Ольгу, снова падал, и так до бесконечности… В голове разрастался огненный шар. Смерть… Она так желанна. Она будет освобождением для нас обоих. Я затравленно оглянулся. Ольга ползла за мной на четвереньках, тихо смеясь. К кровоточащим язвам на ее спине слетались мухи и слепни. Ножа нет. Можно размозжить ей голову камнем. Зачем мы ушли от дерева? На нем были такие отличные веревки с петельками внизу. Нужно будет отдохнуть в Соловках и обязательно вернуться. Там же, время 7:58 — Дим… — А? — очнулся я. Сколько прошло времени с последней стоянки? Час, день, год? Или вечность? — А я ведь все знаю. Я наконец повернул в ее сторону голову, почувствовав, как щелкнул позвонок. — Что? Что ты знаешь? Оля заплакала. Но мне не было жаль ее. В голове как заноза застряли ехидные слова: «А я ведь все знаю». Что она может знать? — Зачем? — сквозь слезы спросила Оля. Скривившееся, грязное в разводах лицо, она была отвратительна и желанна одновременно. — Зачем ты это все делал? Неужели ты ничего не помнишь? — Помню «что»? — помертвевшим голосом проскрипел я, понимая, что сейчас услышу что-то очень страшное. Оля перестала плакать. Она села напротив и взяла меня за руки, вытянув вперед грязные окровавленные ноги. Так мы и сидели, с блаженными, безумными улыбками, пока она не сказала: — Никакой ведьмы нет. Никаких болотных тварей тоже нет. Это же ты их всех убил. Дэна, Клима, Иру, Игоря… Только до Дианы не добрался, тебя Вит опередил. Но ты и ему отомстил. Так что теперь осталась я. Можешь приступать. Ни один мускул не дрогнул на моем лице. Я продолжал улыбаться, слушая шум волн внизу. О чем она говорит? Лицо Ольги начало меняться, и улыбка исчезла с моего лица. |