Книга Влечения, страница 85 – Юна-Мари Паркер

— Я бы выпила чашку горячего какао. И еще, Питерс…

— Да, мисс Дженни?

— Мой багаж можно оставить здесь, внизу. А ко мне в комнату отнесите только ридикюль.

— Слушаюсь, мисс. Что-нибудь еще?

— Это все пока, Питерс, благодарю вас. Я пойду в библиотеку. Принесите какао туда.

— Хорошо, мисс. Вы там найдете мистера Саймона.

Дженни удивленно вздернула брови:

— Он дома? Как он?

Не дожидаясь ответа, она быстро пересекла холл и распахнула дверь библиотеки. Неужели у Саймона прошел паралич конечностей? Врачи с самого начала не исключали полного выздоровления, но… Неужели так трудно было поставить ее в известность об этом радостном событии?

Однако уже в следующую минуту сердце ее упало. Ей оставалось только надеяться на то, что Саймон, поднявший на нее глаза, не увидел отразившегося на ее лице разочарования. Он сидел в инвалидном кресле у камина и смотрел телевизор.

— Привет! Не знала, что ты выписался из больницы! — справившись с собой, весело проговорила Дженни. — Когда ты вернулся?

Саймон словно возмужал после того, что с ним случилось. На лице его при виде сестры появилась дружелюбная улыбка… Неслыханное дело! И куда только делся привычный надменный взгляд?..

— Пару дней назад, — отозвался он. — Я снова чувствую свои руки…

— Саймон! Прекрасные новости! Боже, я так рада за тебя! — воскликнула Дженни и после неловкой паузы добавила тихо: — А ноги?

Он отрицательно покачал головой:

— С ногами все по-прежнему. Как будто их нет… — Он опустил голову, но тут же вновь посмотрел на сестру. — Ничего, по крайней мере меня уже не нужно кормить с ложечки. Я могу также писать и перелистывать страницы книги… Правда, книголюб из меня никакой, но ничего… теперь приобщусь.

Дженни подивилась про себя его мужеству. Она подошла к нему и опустилась на краешек обитого ситцем стула рядом.

— Как Шарлотта? — понизив голос, спросила она.

Саймон вновь улыбнулся.

— Самая лучшая девушка на всем белом свете… Теперь, когда я вернулся домой, она навещает меня здесь. Мать неизменно присутствует, боясь оставить нас одних хоть на минуту. Но она еще не знает ни о чем. Иногда, когда никто не стоит над душой, я звоню Шарлотте. Это пока все, чем мы можем похвастаться.

— Когда ты собираешься все рассказать маме? Ты же не можешь держать это в секрете от нее вечно.

Саймон оглянулся на дверь, чтобы удостовериться в том, что их никто не подслушивает.

— Скоро, я думаю. Может, на Пасху. Я уже сказал ей, что хотел бы взглянуть на наши семейные драгоценности… Так, ради забавы. На самом деле хочу выбрать для Шарлотты кольцо. — Он рассмеялся. — Мать мне теперь ни в чем не отказывает. Все исполняет, как джинн из бутылки!

— Да, у мамы полным-полно украшений. Там будет из чего выбирать.

— Ты поможешь? — с надеждой в голосе попросил он. — Я не очень в этом деле разбираюсь. Но мне кажется, что Шарлотте понравилось бы кольцо с изумрудом. Мать сказала, что завтра утром достанет все из сейфа и принесет показать.

— Хорошо. Если мне понравится кольцо, я дам тебе знать, — с улыбкой отозвалась Дженни.

В эту минуту в библиотеку вошел Питерс с серебряным подносом, на котором дымилась чашка горячего какао.

— Что-нибудь еще? — вежливо поинтересовался он, ставя поднос на журнальный столик возле Дженни. — Может быть, вам, мистер Саймон?

— Нет, Питерс, благодарю. Ступайте.

Как только они вновь остались одни, Саймон спросил у сестры:

— Скажи, с чего ты вдруг решила уехать жить в Нью-Йорк?

— Я еще не знаю, останусь ли там надолго. — Она пожала плечами. — На годик пока настроилась. А там видно будет.

— Ты стала лучше выглядеть, — мягко проговорил Саймон. — Гораздо лучше. Шарлотта чуть не упала в больнице со стула, когда увидела тебя.

— Меня вдохновила на эти перемены одна знакомая американка — Ребекка Кендал. Она раскрыла мне глаза на многие вещи и показала новую дорогу в жизни, ни много ни мало.

— Это что, одна из подружек твоего папаши?

На минуту брат вновь превратился в того злого и насмешливого Саймона, каким он был до больницы. Дженни поняла, что до примирения между ним и отцом еще далеко.

— Нет, — спокойно ответила она. — Она фотограф и живет со своим агентом, который помог ей добиться большого профессионального успеха. Это удивительная женщина, Саймон! И именно Ребекка дала мне толчок, помогла сдвинуться с мертвой точки.

— Ты смотри. Как бы твой папаша не связал тебя там, в Нью-Йорке, по рукам и ногам.

— Не мой, а наш, Саймон, — тактично поправила она брата. — Не думаю, что это произойдет. Рядом с ним я всегда имела больше свободы, чем любая девушка моих лет.

Брат вздохнул и покачал головой:

— Ты заблуждаешься, Джен. Он смотрел на тебя, как на ребенка, и отказывал тебе в независимости. Я не спорю, бывая в Нью-Йорке, ты весело проводила время. Занималась вроде бы взрослыми делами. Играла роль хозяйки на приемах и так далее. Но это была все игра. Если бы, скажем, ты попросила у него денег на кругосветный круиз в компании молодого человека, он отказал бы тебе, это как пить дать.

Дженни задумчиво нахмурилась:

— Наверное, ты прав, Саймон. Признаться, мне кажется, отец сам понял это теперь. В наш последний вечер в Нью-Йорке перед моим отъездом он был очень эмоционален и рассказал мне о том, как неправильно я живу. Это был нелегкий разговор. Я готова была провалиться сквозь землю, Саймон, лишь бы не слышать всех тех вещей. Он говорил, что я инфантильная, не умею жить, не умею даже веселиться…

Саймон усмехнулся:

— Мы с тобой друзья по несчастью, сестричка! — воскликнул он. — Когда мне исполнилось шестнадцать, он провел со мной подобную же беседу. Сказал, что я ни на что не годный разгильдяй и что он вконец разочарован во мне. Неудивительно поэтому, что я к нему отношусь так, как отношусь.

— Да? Ты никогда не рассказывал мне раньше об этом.

— Когда у него что-то выходит не так, как ему надо, он слов не выбирает. И умеет быть симпатягой — в зависимости от обстоятельств. До сих пор ты жила с ним в полном согласии, потому что он хотел иметь возле себя свою любимую игрушку, маленькую дочурку. Он развратил тебя этим отношением.

— Почему? — удивилась Дженни.

— У тебя развился комплекс, сестричка, а это невесело, можешь мне поверить. У меня с матерью примерно такая же ситуация, — подумав, грустно добавил он.

После этих слов они надолго погрузились в молчание, размышляя над своим положением в семье. Первой заговорила Дженни:

— Но ты вышел из-под ее влияния, не так ли? Ты собираешься жениться на Шарлотте… Как к этому отнесется мама? У тебя уже есть какие-то мысли на этот счет?