Онлайн книга «Скарабей»
Джамиль развернул девушку лицом к себе. — Я пойду к своему флоту. А ты, пресветлая, построй слонов в боевой порядок и поставь защищать подножие дороги. Все остальные — рабы, воры, Девятеро — пусть уходят в Храм и забаррикадируются там. Она рассмеялась. Ее беспричинное веселье озадачило его. — Ты думаешь, я послушаюсь тебя, принц? Рабы, беженцы — да, о них я позабочусь. Но я встану на защиту Оракула, и все, кто остался от Девятерых, пойдут со мной. Принц недоуменно воззрился на нее. — Семь девушек? Изнеженные жрицы? — Поверь, принц, мы умеем сражаться. Он тяжело покачал головой. — Это не люди, а звери, госпожа. Ваши жизни стоят дороже, чем… — Чем что? Дыра в земле? Ты это хочешь сказать? — Ретия окинула его презрительным взглядом. — Может, для тебя — и дыра. Но для нас это — Оракул, уста, которыми говорит Бог. Это всё, что у нас есть, великий принц. И если потребуется, я умру, защищая его. Он кивнул, резким движением положил руку на ее плечо, затем развернулся и ушел. Его слуги поспешили за господином. С минуту Ретия, не шевелясь, стояла на ветру. Солнце поднялось выше; его лучи озарили Храм и людей, стекающихся туда. Под дыханием его тепла туман рассеялся, и глазам предстало море, полное кораблей. Ретия обернулась, стала раздавать приказы. Подбежала Персида. — Мы идем с тобой. Но что делать с Криссой? Ретия горько рассмеялась. — Приведи ее. — Но… — Приведи! Она одна из Девятерых. И умрет вместе с нами. — Да, и еще новость. Пришла лодка. Только что из Порта. Причалила к потайной пристани. — Персида ушла, сзывая девушек. Озадаченная Ретия поднялась на террасу и выглянула через балюстраду. Под обрывом покачивалась голубая рыбацкая лодчонка. До нее донесся плеск воды, шаги людей, вышедших из лодки, шорох почвы у них под ногами на козьей тропе. Она украдкой достала из-за спины лук, положила стрелу, натянула тетиву. Прицелилась в самое узкое место тропы. Соленый ветер доносил с поля боя приглушенные крики. Ретия ждала, не отпуская тетивы. Наконец на тропинке показалась маленькая темноволосая голова. Ветерок шевелил распущенные волосы. Малышка подняла глаза, остановилась и закричала: — Ой, не надо! Не стреляй! Рука Ретии не дрогнула. Девочка помахала игрушечными обезьянками. — Там и другие идут. Это мы! По пятам за девочкой тяжело плелась пожилая женщина, седовласая и грузная, с раскрасневшимся лицом, очень сердитая. Ретия с изумлением смотрела на них. А последним, с ржавым мечом в руках, шагал худощавый человек. Он сказал: — Пресветлая, ты меня знаешь. Ретия медленно опустила лук. — Да. Ты отец Сетиса, — сказала она. * * * Мирани выбежала в соседнюю пещеру, увидела мальчика и остановилась как вкопанная. За ней, запыхавшись, выскочил Орфет и тоже замер в изумлении. — О боже! — ахнул он. — Не шевелись, Архон! Посреди пещеры стояла колесница. Древняя, огромная. Ее колеса были окованы бронзой и выкрашены в красный цвет. Алексос взобрался на плетеную подножку, распутал вожжи и старательно обвязывал их себе вокруг пояса. Мирани затаила дыхание. Колесница была запряжена четверкой коней — великолепных, могучих, норовистых. Черные, лоснящиеся, горячие, они били копытами, встряхивали гривами; позвякивала хитроумная упряжь. Один из коней повернул голову и покосился на Мирани умным глазом. К девушке подошел Аргелин. — Спускайся, мальчик! А то эти звери… — Думаешь, я не сумею ими править? — улыбнулся Алексос Его лицо светилось от радости. — Я уже ездил на этой колеснице, господин генерал. Когда был Амфилионом и Рамсисом, я по многу дней подряд ходил на охоту в пустыню; я привязывал поводья — вот так — и стрелял гусей и уток, леопардов и львов. А когда я был Сострисом, с моей боевой колесницы свисали цепи, и я мчался быстрее ветра! Дальняя левая лошадь фыркнула и встала на дыбы; Алексос тонкой рукой натянул кожаные поводья. Орфет отстранил Мирани, приблизился, стараясь ступать как можно медленнее. Подошел к коням спереди, взял под уздцы ближайшего. Тот был выше его головы. — В те времена, дружище, ты был взрослым мужчиной. «Я был Богом, Орфет. Я и сейчас Бог. Отойди». Музыкант замолчал. Кровь отхлынула от его лица. Он облизал пересохшие губы. — Архон… может, ты… да, ты и вправду воплощение Бога на земле. Но к тому же ты Алексос, и я не хочу, чтобы ты переломал себе кости. «Отойди». — Ты мальчик, а я твой опекун. Только я, и больше никто. «Я могу наехать на тебя. Могу растоптать тебя за это». — Ты этого не сделаешь, дружище. Сам знаешь, что не сделаешь. Наступило напряженное молчание. Глаза мальчика наполнились слезами. Наконец он произнес: — Я хочу прокатиться на этих конях, Орфет. — Прокатишься, дружище. — Орфет не сдвинулся с места, только бросил взгляд на Аргелина. — Однако сейчас ими займется генерал. Он — воин. И хорошо разбирается в колесницах. На миг Мирани подумалось, что Аргелин не ответит. Но потом он вышел у нее из-за спины, осторожно забрался на плетеную подножку, взял у мальчика поводья, крепко стиснул их руками в перчатках. Мирани вдруг поняла, что стоит, затаив дыхание, и разжала кулаки. Орфет утер пот с лица. — Так-то лучше, верно? Гораздо лучше. Он переглянулся с Аргелином, потом подошел к Мирани. — Раз уж мы нашли эту колесницу, давай на ней поедем. Он подхватил ее, подсаживая. Девушка прошептала: — Бог переменчив. Тебе грозила опасность. На минуту… — В одну прекрасную минуту я услышал его и понял, с кем говорю. — В его голосе слышался такой страх, что у нее мороз пробежал по коже. — Вот уж не думал, Мирани, что мне доведется спорить с Богом. Под его тяжестью колесница осела, кони беспокойно забили копытами. Музыкант обеими руками обхватил мальчика. Алексос поднял глаза. — Я люблю тебя, Орфет. Даже когда ты упрямишься. — И я тебя тоже, малыш. Аргелин презрительно фыркнул, тряхнул поводьями, и четверка коней пустилась вскачь. Лоснились бока сытых животных, сверкали глаза. Генерал дернул за поводья еще раз, и кони перешли на галоп. Копыта грохотали, как гром, высекали искры, подобные молниям. |