Книга Счастливые воспоминания, страница 21 – Кара Колтер

Она заметила, что на сгибах оно почти порвалось. Тори бережно развернула его и пробежала быстро, не позволяя сердцу колотиться, те строки, где было написано, что она больше любила Адама.

Она аккуратно сложила письмо и отдала Адаму.

— Почему бы нам не закончить все это? — предложила она, удивленная и обрадованная холодком в собственном тоне. — Мы поедем в домик моих родителей неподалеку от озера Сильван. Посмотрим на звезды и вернемся домой. А потом можешь уезжать. Может, даже сегодня получится.

И тогда ты будешь свободен. И я тоже.

— Мне придется заплатить пени за коляску, если я не верну ее в три.

— Ну давай тогда сначала отвезем ее.

Он вздохнул.

— Хорошо. А я получу свой хот-дог!

Все, о чем он беспокоился, — это чертовы хот-доги и переплата за кресло. Может, он будет думать об этом и тогда, когда навсегда полетит от нее домой?

Его лицо было абсолютно равнодушно. Но ведь адвокаты очень хорошо умеют скрывать то, что они думают и чувствуют?

Она была поражена. Почему, собственно, он должен чувствовать что-то особенное? Ему не привыкать оставлять людей, которые больше всего в нем нуждаются.

А ведь сегодня утром, когда он заставил ее смеяться, она стала одной из тех, кто в нем больше всего нуждался.

Но об этом он никогда не узнает.

«Это было ошибкой, — решил он, — думать о том, как можно было бы гоняться за ней по спальне и щекотать до тех пор, пока она почти не задохнется от смеха».

Черт, было так просто представить, как она падает на кровать, и ее кудряшки на подушке, и этот смех, серебристый и призывный, который заставил бы волноваться любого мужчину.

Гораздо, гораздо безопаснее перевести разговор на хот-доги. Хотя, кажется, ей не слишком пришлась по душе его искусная уловка, которая предохранила их от захода туда, куда они не должны были проникать.

«Почему не должны?» — спросил его внутренний голос. Громко.

Он покосился на нее.

Причина есть. Она вышла замуж за его лучшего друга. Еще. Он должен строить свою жизнь без нее.

И еще. Рана никогда до конца не затянется. Зачем снова бередить ее?

Тори абсолютно права. Закончить все это как можно быстрее.

Когда кресло было снова в багажнике и повисла тяжелая тишина, а ее глаза стали такими же злыми, как тогда, в первый день, он почувствовал, что они вернулись туда, откуда начали.

Хот-доги не были слишком популярны в Калгари, что заставило его с непонятным упорством хотеть именно хот-дог. Он наконец-то нашел то, что искал, но это были хот-доги в их худшем воплощении — бледно-розовая сосиска, рыхлый суховатый хлеб, несвежие приправы.

Он все-таки набросился на них и съел три, лишь бы показать ей, что он даже не заметил, как изменились ее тон и выражение лица.

Он завидовал маленькому стаканчику йогурта, который она заказала, и пытался воскресить в памяти момент, когда все изменилось.

Надо вспомнить все — начиная с ее радостного оживления, с которым она следила за змеем, улетающим в небо, и до этой минуты.

Виноват его собственный невоздержанный язык.

Он сказал эти ужасные слова о каком-то парне, который гоняется за ней по спальне, — в его мыслях это, конечно, был он сам. А потом попытался замять все это, сменив тему и заговорив про хот-доги, и она стала холоднее льда. Что же нужно было тогда сделать, о чем говорить?

Он изучал ее черты. Нос, поднятый к потолку, яркие от солнца веснушки, волосы, к которым его пальцы так хотели бы прикоснуться.

Глаза. Холодные. Смотрящие на все что угодно, только не на него. Читающие что-то на стене за его плечами. Он оглянулся и посмотрел на то, на что смотрела она.

На картинке было показано, как правильно разделать поросенка. Каждая часть была изображена отдельно — как пазл.

Как теперь он может собрать все, устранить этот ужасный беспорядок?

Она была права. Закончи все это и поезжай домой. Избавь обоих от печали.

Картинка с поросенком убила его желание съесть этот проклятый хот-дог.

Ее мама работала в саду, когда они заехали, чтобы взять ключ от домика. Ему хотелось бы остаться в машине, но правила хорошего тона диктовали сделать обратное.

Мама была в прелестной шляпке, украшенной свежими цветами, в садовых перчатках, с тяпкой в руках. Его еще раз поразила мысль, как в таком возрасте будет похожа на нее Тори — обретет мягкую благородную красоту. Которая только приумножается с каждым седым волоском и каждой морщинкой вокруг глаз.

Он напомнил себе, что ему не придется все это наблюдать.

Даже несмотря на то, что он видел надежду в глазах миссис Брэдбери, когда Тори попросила у нее ключи от домика.

— Домик! Ну конечно, хотя там никого не было с прошлого года. Ох, если бы я только знала, я бы поехала туда и приготовила его для вас.

Как будто они собираются туда на медовый месяц! Краска прилила к щекам Тори.

— Мама, просто скажи, где там складные кресла. Мы собираемся посмотреть, как зажигаются звезды, а потом приедем обратно.

— Тори, ты взрослая женщина. Тебе не нужно отчитываться мне в том, что ты делаешь. Твой папа и я всегда только рады, когда этот домик может кому-то пригодиться и доставить удовольствие.

— Речь не идет ни о каком удовольствии! Ну так где кресла?

Мама кинула на нее удивленный взгляд. И пожала плечами.

— Посмотри во дворе. Ой, вот ключ.

Адам взял у нее ключ.

— Скоро я уезжаю. Может быть, мы больше не увидимся.

В ее глазах появились слезы, и это заставило его еще больше пожалеть о том, что он вообще здесь появился.

Зачем он приехал? Чтобы принести боль всем этим людям? Мама Тори хотела, чтобы он остался и помог Тори. Которая, кажется, его ненавидит.

Мама Тори перестала плакать, сняла перчатки и крепко обняла Адама.

— Ты можешь приезжать в любое время, Адам. Когда захочешь.

— Спасибо.

От дома ее матери они поехали к дому Дэниела. Краешком глаза Адам косился на Тори, ждал ее реакцию, когда она увидит полуразвалившийся дом.

Равнодушное выражение исчезло из ее глаз, и она нахмурила брови, когда перед ними возникла эта лачуга.

— Он, наверное, в школе. Я просто оставлю…

— Вон он, — сказала она мягко.

Дэниел появился на пороге, взлохмаченный, в рваной футболке.

Адам покачал головой и вышел из машины. Он открыл багажник и вытащил кресло.

— Я думал, ты хотел отправиться в школу, — сказал он, когда Дэниел подошел поближе.