Книга Сабрина, страница 33 – Барбара Делински

— Хорошо еще, что ты никогда не делал репортажей о работе тюремных охранников, — сказала Сабрина.

— Почему же не делал? Делал. У меня был репортаж о бюрократизме в государственных тюрьмах штата Индиана. Там и охранникам тоже досталось по первое число.

— А здешние охранники об этом знают? — шепотом осведомилась Сабрина.

— Знают. У меня такое впечатление, что у них имеется видеопленка с записью моего репортажа, которая кочует от одного к другому.

— Мне кажется, это не слишком этично с их стороны.

— В тюрьмах нет места этике.

— Здесь, наверное, и черный рынок имеется?

— Да.

— И что же там продают?

— Все, что заключенные не могут получить на законных основаниях.

— Даже наркотики?

— И множество других вещей.

— Это каких же?

— Тебе будет неприятно об этом слушать, Сабрина. — Дерек прищурился. — Кстати, почему ты задаешь так много вопросов? Неужели тюремная жизнь до такой степени заинтересовала тебя?

Сабрина пропустила его вопрос мимо ушей и сказала:

— Я не вижу на тебе новых шрамов. Неужели благоразумие восторжествовало и ты решил не принимать больше участия в драках?

— В прошлый раз я не дрался. Наоборот, пытался остановить драку, — криво усмехнувшись, произнес Дерек.

— А вообще-то драки здесь часто случаются?

— Да. В тюрьмах полно озлобленных людей. А от озлобленности до насилия — один шаг.

— Что предпринимает администрация, когда начинается драка?

Дерек откинулся на спинку скамейки, вытянул ноги и скрестил их в щиколотках.

— В некоторых случаях к участникам применяют дисциплинарные меры. Но обычно надзиратели делают вид, что ничего не случилось. Если драку затевает заключенный, который занимает в тюремной иерархии высокое место, его не трогают, поскольку опасаются беспорядков.

Сабрина исподтишка глянула на его суровый профиль.

— Ты принадлежишь к такого рода элите?

— Нет.

— Значит, у тебя нет определенного места в тюремной иерархии?

Дерек отрицательно помотал головой.

— Разве такое возможно?

— Возможно. Но за это, как и за все на свете, надо платить.

— И какова же цена?

— Одиночество.

Сабрина понимала, что он говорит в основном об одиночестве душевном, эмоциональном.

— Должно быть, выдержать такое не просто.

— Но я выбрал именно этот путь. Держусь особняком, стараюсь ни во что не вмешиваться. Короче говоря, делаю все, что в моих силах, чтобы уйти от действительности.

Сабрина отлично слышала крывшуюся в его словах горечь. Пытаясь отвлечь Дерека от неприятных мыслей, она нежно погладила его по руке.

— Что тебя здесь заставляют делать? — При этом она рассматривала его пальцы — длинные и сильные. — Грязи у тебя под ногтями нет, мозолей на руках — тоже.

— Я работаю в прачечной.

Сабрина была изумлена. Она полагала, что он сидит в офисе администрации и ведет отчетность или подшивает какие-нибудь дела. Но прачечная? Стоило только Сабрине представить себе горы грязного мужского белья, как ее стало подташнивать. С другой стороны, откуда ей знать, чем здесь занимаются заключенные? Может быть, другие виды работ еще хуже?

Дереке без труда расшифровал ее молчание.

— Моя задача — вынимать чистую одежду из сушилки и складывать ее в стопки.

— И сколько же часов в день это занимает?

— Четыре.

— Значит, свободное время у тебя все-таки остается, что ты еще делаешь?

— Считаю, сколько дней мне осталось до выхода из тюрьмы.

— Ну а кроме этого?

— Пересчитываю дырки от дротиков в стенах моей камеры.

Сабрина не обратила внимания на прозвучавшую в его голосе иронию и продолжала задавать вопросы.

— А какая она, твоя камера?

В его взгляде промелькнуло раздражение.

— К чему эти вопросы, Сабрина? Камера есть камера, ли ты думаешь, что на полу у меня иранский ковер, на стенах — итальянские шелковые обои, а в алькове стоит раскошная кровать с балдахином, то сильно ошибаешься. В камере у меня койка, книжная полка да стол. Унитаз еще имеется — а так больше ничего. Когда-то на всех этих предметах имелись казенные ярлыки с номерами, но теперь и их нет. Отвалились по дряхлости.

— Не сердись, Дерек. Никакого подвоха в моих вопросах нет. Просто мне любопытно.

Дерек нахмурился.

— Я тебе вопросов о твоей спальне не задаю.

— Хочешь — спрашивай. Ничего примечательного в ней нет. Я не дизайнер и не декоратор, поэтому она отделана профессионально, но без души.

Дерек уже сто раз пожалел, что упомянул о ее спальне. При мысли о том, что она проводит там ночи с мужем, у него сжимались кулаки. Незачем ему было заводить об этом разговор! Но тогда какого черта она гладила его по руке? После таких поглаживаний в голову бог знает что может прийти. И как только она этого не понимает? Походя его приласкав, она исчезнет, а он останется в тюрьме наедине со своими мыслями. И будет ждать ее возвращения — две недели, три… месяц, короче, вечность. Несмотря на свои разговоры о склонности к одиночеству, он уже сейчас чувствовал на своих плечах его непомерную тяжесть.

— Почему ты все время расспрашиваешь о моей жизни?

— Потому что ты — интересный человек.

Дерек криво улыбнулся.

— Мне кажется, что более неинтересного человека, чем я, сейчас не найти… Что с тобой, Сабрина? У тебя муж, ребенок, роскошные апартаменты в Нью-Йорке. Зачем тебе обременять свою память подробностями моей здешней жизни?

— Если я скажу, ты удивишься, — тихо произнесла Сабрина. Заметив, как странно заблестели при этом ее глаза, Дерек насторожился.

— О чем это ты? — так же тихо спросил он.

Сабрине было что ему сказать. К примеру, она могла бы рассказать ему о том, что его страдания заставляют ее забывать о своих собственных. Или о том, что она беззаветно ему доверяет и готова поведать ему все свои тайны, которых, впрочем, если не считать ухода Николаса, у нее уже почти не осталось. А еще она могла ему сказать о том, что хочется прильнуть к его груди и выплакаться. И о том, он волнует ее женское начало. Короче, мыслей у нее в голове было множество, просто она никак не могла облечь их в слова.

Первым заговорил Дерек:

— Должно быть, ты намекаешь на свою книгу. Неужели не отказалась от мысли ее написать?

Она готова была расцеловать его за то, что он, сам того зная, пришел ей на помощь.