Онлайн книга «Вкус свежей малины»
|
23.06. Только что пришла после третьего собеседования. Теперь у меня это идет все лучше и лучше. Помню самое первое. Девять лет назад, когда я искала работу на время каникул. И получила: в городском мясокомбинате на укладке консервов. Моя левая нога
– Сколько лет? – Семнадцать. – Желтухой или сальмонеллой болела? – Нет, – пискнула я. – Громче. – Нет!!! – Медицинская книжка есть? – Да!!! – Почему хочешь работать на мясе? – Потому что работа это интересная и позволяет общаться с простыми людьми. И еще… Хочу проникнуть в тайники производства консервов. – Какие тайники? Здесь нельзя фотографировать. – Тайники… – Я проглотила слюну. – Хочу увидеть, что действительно кладут в банки, потому что знакомый говорил, будто одни молотые копыта да хвосты. – Твой знакомый сам хвост. К семи встанешь и доедешь? – Встану и доеду. – Ну, так вставай и приезжай в следующий понедельник. Но перед приходом обстричь ногти и заколоть волосы. Следующая!!! Ничего не соображая, я поднялась в 6.00. Кое-как почистила зубы, завязала волосы в хвостик и на работу. Там мне вручили резиновые сапоги сорок второго размера, передник XXL, а также платок на голову. А в руки влажную тряпку. – Садись за конвейер и вытирай крышки у банок. В пять минут восьмого конвейер двинулся. Я едва успевала. – Почему все банки такие грязные? – спросила я у соседки, приземистой краснорожей бабищи лет сорока. – Так когда их наполняют, бывает, чего и прольется и замажет. Вон паштет засох. А туточки фарш. – А не лучше ли вымыть из какого-нибудь шланга, чем растирать грязной тряпкой? – Не, гляньте на нее, реформы она собирается проводить на нашем комбинате, – возмутились простые люди. – И часу не проработала, а уже все ей не нравится. – Нравится, нравится, – уверила я их. – Все классно. – Ну так работай и не болтай языком. А то вон банки грязные сходят. Я едва выдержала до обеда в комбинатской столовке. На выбор там были суп с требухой и суп овощной: в мутной мясной взвеси несколько ломтиков картофеля. Я взяла овощной. Хоть название аппетитное. В тринадцать опять на конвейер. Я выдержала еще два часа и домой. Первым делом душ, потому что от меня на километр воняло прогорклым паштетом. Шмотки в стиральную машину и спать – хотя бы полчасика. Через три дня я уже действовала, как робот. Два движения тряпкой – и следующая банка, два – и следующая. Но прежде чем я засыпала, перед глазами у меня ползла лента конвейера, уставленная консервными банками. В конце недели меня перебросили на производство шинки. Все-таки какое-то разнообразие. Температура, близкая к нулю, чтобы мясо не портилось. Я уже начала притоптывать ногами. – Сейчас согреешься. Тут работают аккордно, на американца, – объяснил мне некто вроде надсмотрщика. – Пошли покажу. Ну и показал. Первым делом банка. Кладешь внутрь пленку. Потом берешь шматок мяса из целой горы таких же шматков. Посыпаешь желатином и таинственной консервирующей смесью. Старательно заворачиваешь пленку. Кладешь крышку и – к пломбирующей машине. Следующая банка, пленка, шматок, желатин, крышка и – к машине. Я выдержала три дня, после чего попросилась обратно на конвейер. Меня перевели, но я все равно успела отморозить руки. Прошли еще четыре дня, и наступил четвертый – пятница. Меня словно что-то утром толкнуло внутри, и я вместо кедов надела турецкие кроссовки, твердые, как бараньи черепа. Я стояла у окна и в качестве смены рода деятельности перекладывала консервы на автопогрузчик. Я успела уложить 942 банки, когда один из практикантов весь этот груз опустил мне на левую ногу. Прошло несколько секунд, прежде чем я сообразила, что придавило мою ногу. Я заорала, а запаниковавший практикант потерял еще несколько секунд, поднимая платформу с банками. Меня оттащили к врачу. Все обошлось ушибом и гематомой. Только турецким кроссовкам я обязана тем, что моя левая нога не превратилась в блюдо для пиццы метрового диаметра. За те десять дней я заработала на визит к косметичке и на модный купальник с рынка. От работы на мясокомбинате мне остались несколько воспоминаний да отвращение к паштетам. А что останется мне после будущей моей работы, если только я вообще что-то найду? 24.06. Сегодня светоянская ночь [12] , а у меня по-прежнему ничего. Уже даже и не звонят. Пожалуй, схожу к гадалке. Сейчас позвоню Эве, может, присоединится ко мне. – Сколько она берет? – Ишь какая практичная. – Двадцать злотых за вопрос. – А не лучше ли поехать к твоей бабушке? Билет в оба конца как раз и обойдется в двадцатку. – К бабушке мы всегда можем съездить, а это супергадалка. Принимает только раз в месяц. – Вечно ты бросаешься на все новое. Откуда ты знаешь, что ее предсказания сбываются? – Я этого не знаю. – Вот видишь. А у твоей бабушки всегда сбываются. – Но у бабушки это займет целый вечер, а я хотела бы посмотреть, как пускают венки, и фейерверк увидеть. – А знаешь что, – оживилась Эва. – Давай позвоним ей. После шести вечера это обойдется не больше, чем в двадцать злотых. А если не сбудется, то через месяц отправимся к твоей супергадалке. Ну как? – Действительно, надо же пользоваться достижениями техники. Ты когда придешь? – Как только прекратится дождь. Я потеряла зонтик. В этом году уже третий. – Хорошо, жду. Эва пришла в самом начале восьмого. Мокрая, хоть выжимай. – Ну и лето! Льет с самого утра. Дай какое-нибудь полотенце. – Я уж думала, ты не придешь. Выпьешь чего-нибудь горячего? – И с двойной порцией рома. Ну что, звоним? Эва допила чай, а я набрала номер. – Малинка! Ты дома? В светоянскую ночь? Правда, льет как из ведра, но в твоем возрасте дождь не страшен. – Мы как раз сейчас выходим, бабушка. Только понимаешь, – я умолкла в нерешительности, – у нас просьба. Можно, я без обиняков? – Даже нужно, деточка. Сейчас сюда придут Хеня с Иреком. Погадать. – Мы тоже на этот предмет. – Хотите приехать? – обрадовалась бабушка. – Я покажу вам новый подсвечник из Израиля. Очень оригинальный. – Да нет, – смутилась я. – Мы хотели бы еще сходить на Вислу, посмотреть фейерверк. – Правильно. А как же с гаданием? |