Книга Месть Гиппократа, страница 21 – Марина Серова

— Я подумаю об этом. Потом. Сейчас — спать. — И я вышла в ночь.

Да. Уже была ночь. Темень — глаз коли. Спи, Венчик. Спи, философ.

* * *

Я вошла в свою квартиру и, сбросив верхнюю одежду, удобно расположилась в кресле.

Устала безмерно. Я вдруг поняла, что взвалила на свои плечи совершенно непосильную задачу: доказать недоказуемое. И при этом мне придется рисковать жизнью ни в чем не повинного человека. А может, даже и не одного.

— Господи, Танька! Куда ты втюхалась, бродяга? Зачем тебе все это надо? Адюльтер, как правило, — хлеб частного детектива. Тебе же это лучше других известно. И безопасно, и гонорар тот же самый. Вот и занималась бы супружескими изменами…

Но это — теория. Жизнь же диктует свои условия.

Я поднялась с кресла, извлекла из холодильника бутылку с остатками водки — хранилась еще с новогодней ночи — и плеснула в рюмку грамм пятьдесят.

Закусив спиртное сосиской, оставшейся от нашей с Венчиком трапезы, я достала из сумочки кости, сигареты с зажигалкой и снова упала в кресло.

— Теперь, кости, ваша очередь. Что вы мне скажете по поводу жизни?

Ответ последовал незамедлительно:

27+4+23 — «Только женщинам простительны слабости, свойственные любви, ибо ей одной обязаны они своей властью».

— Так. Слабости, значит… Уговорили, милые косточки.

Мне вдруг захотелось по совершенно непонятным причинам услышать голос Ильи.

И я взяла на колени телефон.

— Это я, Таня.

— Танюша, привет, — голос Ильи звучал для меня, как приятная музыка. — Таня, вы даже телефон свой не дали. Я безумно рад вас слышать. И знаю, чем вы сейчас занимаетесь.

Прелестно. Все-то он знает.

— Чем же, по-вашему, я занимаюсь?

— Мне кажется, что вы… читаете что-то проблемное.

Мне стало ужасно интересно:

— Например?

— Вы мне немножко подскажите: поэзия или проза?

Я решила, что надо полностью соответствовать сложившемуся у него образу, и подыграла:

— Стихи.

Тогда Илья со знанием дела произнес:

— Бродский.

— Ага. — Пусть порадуется. — В самую точку. Как вы догадались?

— Встретимся — расскажу. Вы как насчет вечерней прогулки?

Я взглянула на часы. В общем-то было не поздно. Можно было пообщаться и попробовать проникнуть в тайны души представителя конкурирующей фирмы. Но кроме того, что меня интересовали тайны чужой души, мне еще хотелось и спать. Ужасно хотелось. Но женское любопытство — великая вещь. С ним бороться слабому полу практически невозможно.

— Ну если только на пару минут, пройтись перед сном.

— Вот и отлично. Договорились. Где вас ждать?

Я снова обозначила нейтральную территорию: киоск «Роспечати» напротив его дома.

* * *

Рахова — улица парковая. Посередине проходит полоса зеленых насаждений. Там же и лавочки на каждом шагу.

Мы с Ильей уселись на одну из них. И у меня, и у него, не сомневаюсь в этом, были свои планы. Разумеется, сначала разговор пошел о проницательности Ильи:

— Я просто в шоке. Как вы догадались?

Илья рассмеялся:

— Это очень просто. Вся интеллигенция в последнее время на Бродском просто помешана. А уж если душу встряхнуть, нервы попортить, тогда и вовсе — это просто отдушина. А дядечка, по-моему, постарался вас достать.

Вот так, дорогой читатель. Все просто. Психология. С таким же успехом он мог бы назвать, к примеру, Высоцкого.

Я кивнула:

— Да. Дядька у меня — крендель. Не знаю, сколько еще продержусь. Он меня толкает на крайние меры. Разозлюсь на него как следует и киллера найму. Я же его единственная наследница, — я рассмеялась.

Я тоже психолог, дорогой читатель. В каждой шутке есть доля правды. Пошутив таким, казалось бы, глупым образом, я старалась натолкнуть Илью на мысль, что с «мухоморным дядькой» им надо поспешить.

Илья среагировал на мою «шутку» так, как я и ожидала:

— Ну что вы, Танечка. Нельзя желать человеку смерти. Это большой грех. Просто у вас взвинчены нервы. А это поправимо. Посмотрите на небо. Вдохните глубже, — почти то же самое, что я им с Галиной советовала. — Не все так плохо, как вам кажется. Давайте лучше ко мне забредем на чашечку кофе. Я вам поставлю кассету. Послушаете — расслабитесь.

Кассета меня заинтересовала. Ужасно интересно, каким образом этот доморощенный психолог может воздействовать на людей.

* * *

Кассета, собственно говоря, оказалась фигней. Что-то вроде: «Вы солнце, большое и горячее. А рядом море, безбрежное и прохладное». Короче, сеанс гипноза. Это мы проходили. Теоретически. А практически я тоже оказалась его добычей. В каком-то смысле. Сама не ведаю, почему это вдруг мне в этом море захотелось искупаться. И я искупалась, будьте спокойны. И только благодаря тому, что я почти циник по натуре, я снова смогла реально мыслить:

«Ну ты даешь, Танька. Оказалась в одном окопе с врагом».

Я выскользнула из постели, когда Илья спал крепким сном. Тихо оделась и вышла из квартиры. Мои часики показывали полтретьего, когда я вернулась в собственную обитель.

Времени на сон оставалось очень мало, и я не стала тратить его на самобичевание. Даже постель стелить не стала. Просто рухнула и вырубилась. Но баба Женя не дала мне выспаться.

* * *

Надя причесала старушку.

— Ну вот, теперь нормально. А то как Баба Яга.

— Так что ж? Левой рукой не умею, а правая не работает.

Я сидела напротив бабы Жени и, накручивая локон на палец, созерцала преображение Пиковой дамы.

Старуха улыбнулась, взгляд ее был нормальным.

— Бабуль, ты же вчера правой рукой суп ела. Не помнишь?

Старушка воззрилась на внучку и укоризненно покачала головой:

— М-м-м! Выдумала. Че же ты из меня дуру делаешь?

— Ты правда не помнишь?

— Хватит голову морочить. Если бы я вчера ела правой рукой, то нынче бы ей причесывалась.

Она поднялась со стула и, улыбаясь, двинулась в мою сторону:

— Вот и Танечка скажет, что ты над собственной бабкой издеваешься. Правда, Таня?

Я ничего не успела ответить.

По мере приближения ко мне, шаг за шагом, старуха стала преображаться. Лицо ее перекосилось. Глаза стали страшными. Она замахнулась на меня рукой:

— Ты-то все знаешь, ведьма. Вот и объясни ей.

* * *