Книга Оле, Мальорка!, страница 53 – Стенли Морган

Он обиженно всплеснул руками.

— Господи, сеньор Тобин, неужели у нас когда-либо было иначе? Проходите за мной, пожалуйста. Я посажу вас за самый лучший стол, у стены, прямо за которой плещется море.

Поразительно, какого успеха можно добиться с помощью простого заблаговременного телефонного звонка и обещания приличного вознаграждения. Нам и впрямь оставили лучший столик с видом на море, рядом с танцплощадкой, но защищенный от нескромных взоров живой изгородью из экзотических цветов и кактусов.

— Замечательно, Лоренцо, — похвалил я, заговорщически подмигивая. Организуй нам какую-нибудь выпивку — мы умираем от жажды.

Он понимающе улыбнулся и промолвил по-испански:

— Я исполню любое ваше желание, сеньор. Только прикажите.

Лоренцо стрельнул глазками на наших девушек и завистливо вздохнул.

Я ухмыльнулся.

— В отличие от доброго испанского вина, Лоренцо, возраст не делает тебя лучше; ты совсем распустился.

Лоренцо весело хохотнул, разложил перед нами четыре меню размером с биллиардный стол и откланялся.

Девушки, словно завороженные, любовались на море; они не могли отвести глаз от залитой лунным светом, переливающейся бриллиантами лазури. Теплый бриз нежно ласкал щеки, привнося с собой душистый и солоноватый привкус испанской ночи. Вдали призрачно мерцали огоньки рыбацких лодок, а на горизонте водную гладь уверенно разрезал увешанный гирляндами огней лайнер, идущий, без сомнения, в Пальму.

Тони кивнул мне, сделав восхищенный жест рукой.

— Все в порядке? — спросил я.

— Лучше не бывает. — Он горько усмехнулся. — Не то, что в Бутле — да?

— Еще бы. — Я вспомнил палату в ливерпульской больнице, где мы познакомились с Тони. — Небо и земля.

Мы заказали аперитивы, а я пригласил Клаудиа потанцевать — "Лос Эмбахадорес" как раз заиграли "Испанские глаза". Выйдя на площадку, мы на мгновение остановились и посмотрели друг на друга так, словно виделись в первый раз. И только тут я осознал, что именно сейчас впервые прикоснусь к ней. Должно быть, подобные мысли бродили и в голове Клаудиа. Взор её затуманился, в глазах появилась нежность. Склонив голову, она едва заметно улыбнулась и приникла ко мне. Близость её тела ошеломила меня. По спине побежали мурашки, все мое нутро вдруг прожгло насквозь. Когда же тонкие руки девушки ласково обвили мою шею, я почувствовал, что сейчас растаю.

Мы почти не двигались, едва переступая ногами, словно боясь потерять охватившее нас обоих удивительное ощущение неземной близости. Зарывшись носом в её душистые волосы, я топтался невпопад, за весь танец не произнеся ни единого слова. Наконец, когда музыка стихла, Клаудиа тихонько отстранилась от меня и, улыбаясь, смахнула со лба выбившиеся пряди.

— Фу. А вы, оказывается, хорошо танцуете.

— Разве мы танцевали? Я и не заметил. По-моему, мы не двигались с места.

Мы вернулись за стол, держась за руки. И с этой минуты ужин превратился для меня в томительную агонию сладостного ожидания. Удивительно теплый и многозначительно обещающий взгляд, которым наградила меня напоследок Клаудиа, когда я высвободил её из своих объятий, казалось, пронизал меня до самого сердца, до самой глубины моего существования. Этот взгляд не оставил у меня никаких сомнений насчет того, чем должен увенчаться наш совместный ужин. Мое горло было так стиснуто от ожидания, что мне пришлось буквально принуждать себя есть хоть что-нибудь. Клаудиа, по-моему, ощущала то же самое. Во всяком случае, от еды её мысли были крайне далеки. В какой-то миг мы с ней уединились в уголке сада, чтобы полюбоваться на переливающееся бирюзой и лазурью море.

Я обнимал девушку за талию. Некоторое время мы просто молча сидели на скамье, наслаждаясь панорамой величественной красоты, раскинувшейся перед нами, и прислушиваясь к тягучей мелодии какой-то неведомо прекрасной композиции, которую, словно почувствовав наше настроение, исполняли "Лос Эмбахадорес".

— А что они там ловят? — вдруг спросила Клаудиа.

Я проследил за её взглядом — почти в миле от берега одиноко маячили огоньки рыбацких суденышек.

— Все, что попадется, — засмеялся я. — Маленьких липких каракатиц, кальмаров и прочую нечисть. Однажды они выловили пучеглазого осьминога с зубами на брюхе, которые торчали вперед, как у моего учителя английского в школе. Мы его, кстати, окрестили Спрутом.

Клаудиа улыбнулась.

— С тобой так легко и приятно. Мне нравится твое чувство юмора. В Женеве мне очень этого недостает. Там все так строго и официально. На переговорах ведь особенно не пошутишь. Мы с Крис порой смеемся по их окончании, вспоминая, какой бред несли участвующие стороны.

— Представляю. Но тебе нравится твоя работа?

— Да, она меня вполне устраивает. Во-первых, внушает уважение, а во-вторых, Женева — прекрасный город. Чего там только нет. Замечательное озеро, где можно плавать, кататься на катере и на водных лыжах… Неподалеку и горы, чтобы заниматься горнолыжным спортом. Тебе не приходилось там бывать?

— Нет, к сожалению.

— Ты много потерял, — с мечтательным видом промолвила Клаудиа. Швейцарию нужно обязательно посмотреть — если ты, конечно, любишь и ценишь красоту.

— Очень люблю. Ты, например, меня просто восхищаешь.

Клаудиа тихонько засмеялась, потом сказала:

— Спасибо.

— Пожалуй, я и впрямь съезжу в Швейцарию. Может быть, даже этой зимой.

Она повернулась и пристально посмотрела на меня.

— Ты не шутишь?

— Нет, нисколько. После ноября я стану свободным, как ветер. Смогу поехать, куда душе заблагорассудится.

— В качестве курьера?

— Нет. Я только что заработал целую уйму денег — благодаря рекламе того самого "Уайт-Марвела", про который я тебе рассказывал. Повезло, конечно. Можно теперь не работать целый год и не беспокоиться из-за денег.

— Расс, но это же просто здорово! Значит, ты и впрямь можешь постранствовать. Если надумаешь посетить Швейцарию, дай мне знать, и я покажу тебе Женеву. Позвони только в ООН — меня там легко найти.

— Я уже заранее это предвкушаю.

— Как думаешь, не пора нам ещё вернуться к остальным? Подумают еще, что мы свалились в море.

— Хорошо, только сначала — вот это! — Я притянул её к себе и легонько поцеловал; без особой страсти — просто, чтобы почувствовать вкус её мягких теплых губ.

Минуту спустя, когда наши губы расстались, Клаудиа кинула на меня встревоженный взгляд — она тяжело дышала, словно испугавшись ощущения, вызванного поцелуем.

— Пойдем, — прошептала она, беря меня за руку. — Вернемся к ним.

Мы танцевали, пили и разговаривали до двух часов ночи, потом сели в машину и покатили в Пальма-Нову. Приближаясь к городу, я кинул взгляд в зеркальце заднего вида — Тони с Крис, прильнув друг к другу, слились в страстном поцелуе.