Книга Продавец "мини" и "макси", страница 40 – Стенли Морган

— Тебе помочь, киска? — спросил вдруг какой-то тощий тип с козлиной бородкой и с рогами.

Я хихикнул, и рога исчезли.

— Ты уже его видел? — спросил козлобородый, тыча в меня сухой лапкой со стаканом.

— Пунш? — спросил я.

Козлобородый прыснул и возвел глаза к потолку.

— Фильм, глупыш.

Его голос дрожал от возбуждения.

— Какой фильм? — глупо спросил я.

— О, черт! — поморщился тощий. — Ты что, совсем ничего не знаешь?

Я покачал головой, ожидая, что она вот-вот оторвется и утонет в пунше.

— Френсис достал новую пленку! — счастливо поведал козлобородый. "Голубой хлыст против Мак-Таггерта"! Все только о нем и говорят.

— Неужели? — проблеял я.

— Да, это штучка похлеще, чем "Ровно в девять"! Его-то ты видел?

— Нет.

Тощий пришел в ужас.

— Ну, ты даешь… — Он подлил мне пунша и прошептал: — Может, посидим вдвоем?

— А?

— Ну, во время фильма. Френсис уже устанавливает экран.

Он ткнул пальцем в сторону гостиной, а я вдруг почувствовал, что отрубаюсь. Отмахнувшись от козлобородого, я выбрался в коридор и, пошатываясь, побрел вдоль стены. Проковыляв пару миль, я увидел перед собой дверь. Потянувшись к ручке, я промахнулся и упал на четвереньки. Затем нащупал ручку, нажал и провалился в спальню. В ноздри шибанул запах дорогих духов.

— Господи, нигде покоя нет! — пропищал кто-то с кровати.

— Отваливай, приятель! — присовокупил его дружок.

Я ползком выбрался в коридор, с трудом встал, привалился к стене и пополз дальше. Наткнувшись на какую-то дверцу, я ввалился в неё и очутился в чуланчике, в углу которого стоял крохотный диван. С радостным воплем я запер дверь на ключ, торчавший изнутри, плюхнулся на спасительный диванчик и провалился в небытие.

Я показывал шаху Попитинии, пригласившему меня провести мой двухнедельный отпуск в своем стамбульском гареме, на какие чудеса способна "макси", когда меня разбудил адский грохот.

— А ну открывай! — прогромыхал зычный бас. — Мы знаем, что ты там! Считаю до пяти!

Мое сердце заколотилось сразу по всему телу. Я не имел ни малейшего представления, где нахожусь.

— В чем дело? — проскрипел я.

— В чем дело! — передразнил бас. — Джордж, там ещё один! Он желает знать, в чем дело.

Я не расслышал ответа Джорджа, но, судя по тому, как заржал бас, это было нечто нецензурное.

— Выходи, голубок! — гаркнул он. — Это полиция!

Из темноты выплыло бревно, которое врезалось мне между глаз; все вдруг поплыло. Какая полиция? Откуда здесь полиция? Издеваются надо мной, мерзавцы!

— Уйдите! — простонал я. — Я устал.

На секунду воцарилось молчание, потом меня оглушил дикий рев, прозвучавший из стофутового динамика, воткнутого мне в ухо:

— Устал! Щас я тебе жопу прострелю! Открывай дверь, паршивый пидорас! Это полиция!

Вы знаете — что-то подсказало мне, что там и вправду полиция. Я спустил с дивана одну ногу, потом другую, затем подобрал оторвавшуюся голову, ощупью нашел дверь и повернул ключ.

Дверь рывком распахнулась. Передо мной высился шестифутовый блюститель закона, ненавидящие глаза которого смотрели на меня так, будто я был кусочком протухшего камамбера, который имел наглость пристать к подметке его ботинка.

— Выходи, цыпленочек! — злобно гаркнул он. — Подружки заждались тебя в фургончике.

Мне стало дурно.

— Послушайте, — проквакал я. — Это ошибка!

— Ты прав, сынок. Ее допустил твой папаша. Поскупился на презерватив, жмотина.

Удар попал в цель. Я почувствовал, как вскипает кровь в моих жилах.

— Слушайте, я вовсе не из них…! — проорал я.

Полицейский вздохнул.

— Да, конечно. Пошли со мной, сынок…

Я решил не сдаваться.

— Вы только меня выслушайте! Хоть две секунды!

— Тебя силой, что ли, вывести?

— Я продавец! — завопил я. — Я приехал сюда, чтобы продать швейную машинку!

— Скажешь это сержанту! — заорал он. Куда громче, чем я мог даже мечтать. — Топай!

Он стиснул мою руку кулачищем размером с кабанью голову и подтолкнул меня по коридору. Очутившись в прихожей, я не поверил своим глазам. И прихожая, и гостиница лежали в руинах. Как будто здесь произошло танковое сражение. Все картины сорваны, растения выдраны из горшков, бочки с землей перевернуты.

Изумительный белый ковер был разодран или изрезан в клочья и залит кровью, а потрясающий синий костюм-тройка превратился в сорок семерку. Пружины из выпотрошенного дивана в беспорядке валялись на полу, как впавшие в ступор змеи.

Во всей гостиной осталось только два неповрежденных предмета: 8-миллиметровый проектор, валявшийся на боку, на камине, и швейная машинка.

В одном углу, похоронив голову в руках, сидел незнакомый бритоголовый парень в кожаной куртке, а на груде из обломков стола и обрывков одежды скорчился Френсис, по окровавленной физиономии которого катились слезы.

Посреди гостиной высился сержант, взиравший на меня с живым интересом.

— Подойди-ка, сынок, — позвал он меня. — Откуда ты выполз?

Кожаннокурточник вскинул голову, метнул на меня злобный взгляд и отвернулся. А вот Френсис уставился на меня с нескрываемым изумлением. Он явно про меня забыл.

— Раскопал его в задней спальне, сержант. Соло. Называет себя "продавцом".

Никогда ещё не слышал, чтобы это слово произносили с таким отвращением.

— Гмм! — произнес сержант. — Чем торгуем, братец? Порнофильмами?

Он вытащил из-за спины руки и помахал перед моим носом бобиной кинопленки.

— "Голубой хлыст против Мак-Таггерта", — процедил он. — Это твой? Где ты его взял?

— Я продаю швейные машинки, — с достоинством сказал я.

Сержант покосился на чудом уцелевшую "макси", торчавшую под немыслимым углом из футляра.

— Вот эти, что ли? — кивнул он.

Я посмотрел на Френсиса.

— Да.

— Кому?

Я кивком указал на Френсиса.

— Ему.

— Когда?

— Сегодня днем.

Сержант чуть призадумался.

— Как говоришь, тебя зовут?

— Рассел Тобин.

— Адрес?

Я сказал и заметил, что приведший меня констебль строчит в блокноте.

— Как называется твоя фирма?