Онлайн книга «В семье не без подвоха»
Кир слегка краснеет. – Ну ошкурь, ошкурь, – разрешаю. – Можешь и вот эти три тоже обработать, они совсем шершавые, я потому ими не пользуюсь. Кир бежит в чулан, роется там, потом возвращается с наждачкой и рулоном оберточной бумаги, которую расстилает на ковре, чтобы не напылить. И садится шкурить. Со временем он все чаще заглядывает в мой бук, где показывают что-то про лягушек. – А какой это язык? – спрашивает он. Точнее, он-то спрашивает, какой это «диалект» или «говор», имея в виду региональные варианты муданжского. – Это всеобщий, – говорю. – На нем говорят на других планетах. – И вы его понимаете? – Ага. – Ух ты. – Кир смотрит на меня с восхищением. – Азамат тоже его понимает, – говорю. – Ну, он-то ясно, – протягивает Кир. – Почему ясно? – Ну так он мужчина, да еще Император, конечно, он все знает! – Со знаниями не рождаются, – говорю. – Он в свое время много учился, чтобы много знать. Конечно, для этого нужен ум и терпение, но в принципе никто не мешает тебе выучить столько же. – Я же не смогу понимать этот всеобщий, – пожимает плечами ребенок. – Это еще почему? – удивляюсь я. – Так я безродный. – Был. Теперь ты очень даже родной. Да и вообще это не важно. – И имя у меня глухое, – гнет свою линию Кир. – Это вообще ни при чем, вон Тирбиш прекрасно говорит на всеобщем языке. Кир с подозрением косится на меня. – Да? – Конечно. Этому же учат не в школе, а в клубе. Может, так ему понятнее. – Но… я ведь не могу ходить в клуб… – Кто тебе сказал? – поражаюсь я. – Конечно, можешь! – Да-а? А почему тогда отец сам хотел меня учить? – Он думал, что у него выйдет лучше, чем в клубе, – пожимаю плечами. – И вообще, он хотел проводить с тобой время. Но если ты хочешь в клуб, пожалуйста, иди. Вот вернемся в столицу, там и выберешь. Я знаю, что Старейшина Асундул клуб ведет. – Не надо Старейшин, – быстро говорит Кир. – Ах да, прости, забыла, что ты их не любишь. Ну, посмотрим, наверняка найдется подходящий клуб, их в столице сотни. Кир задумчиво кивает и снова упяливается в бук. – А про что там говорят? – Рассказывают, как разные лягушки защищаются от хищников, – отвечаю. Кир некоторое время вслушивается, даже шкурить прекратил. – А в этом языке, – говорит он, используя на сей раз правильное слово, – есть буквы? – Есть, – киваю. – Только они не такие, как в муданжском. – Заново учить придется? – уточняет Кир, но без отвращения. – Ага. Но их меньше. – А слова там есть? – А как же! Кир еще немножко слушает, потом вздыхает и устраивается поудобнее, чтобы шкурить дальше. Я лезу в бук и подключаю муданжские субтитры к передаче. За это следует благодарить команду книжников Унгуца, стремительно переводящую на муданжский избранные тексты земной культуры. Их представление о важнейших текстах не совсем совпадает с моим, но тоже имеет под собой основание – они начали с книг и фильмов об образовании и устройстве Земли, плавно перейдя на биологию и географию, поскольку считают, что планета и ее «природное население» (то есть растения, звери и боги) определяют человеческую культуру. – Вот, – говорю, – теперь внизу будет написано, что они там говорят. Кир впивается взглядом в экран со всем вниманием, на какое способен подросток. Челноки забыты, но я не внакладе. С нужной скоростью ребенку читать тяжело, но он очень старается, глаза так и бегают туда-сюда, аж рот приоткрыл от усердия. Через две передачи и связав несколько сантиметров, я решаю, что ребенку пора отдохнуть, и останавливаю плей-лист. – Пойдем обед готовить, – говорю. Кир нехотя отрывается и трет глаза. Еще бы, два часа сабы читать. Мы в атмосфере дружеской тишины варим суп, запекаем мясной рулет и жарим гречку – после визита маменьки осталось несколько пачек, и Азамат неожиданно проникся нежностью к гречке, жаренной на бараньем жиру с луком. Она так пахнет бараном, что Кир явно считает ее мясом и выпрашивает у меня пару ложек до обеда. – Давай теперь делать какой-нибудь сладкий пирог. Ты с чем хочешь? Кир хмурится и внезапно делает ровно такое выражение лица, как когда Азамат ему предлагает поиграть. Здрасте приехали. – Ни с чем. – Значит, будет без ничего, – пожимаю плечами. – В крайней тумбочке стоит мешок с мукой, начерпай оттуда два стакана. Кир лезет в мешок и косится на меня. – Это не мука, тут что-то белое. – Это мука, только не ячменная, а из пшеницы. Она у вас на Муданге не растет, я ее с другой планеты заказываю. – Мука с другой планеты? – поражается Кир и принимается хохотать. – Вы бы еще траву оттуда привезли! Или шишки! – Ладно-ладно, – хмыкаю. – Не пробовал еще ничего из нее, а смеешься. Кир начерпывает мне два стакана и под чутким руководством просеивает их сквозь сито. Мне-то обычно лень, но раз есть рабочие руки… Я замешиваю тесто и предоставляю Киру его разминать. Потом скатываю в колбаску, режу и показываю, как раскатывать. А потом сижу в кресле и любуюсь, как он старательно творит чудеса скалкой – у меня так ровно никогда в жизни не выйдет. – Ну вот, – говорю, когда образуется целый стол заготовок. – Теперь мажем маслом, посыпаем сахаром, скручиваем, складываем, режем – и в духовку. Кир с упоением делает плюшки, как будто это не булочки – съел и нету, а скульптура на века. Смазывает так, чтобы масло не заходило за край, чтобы все хорошо прилипло куда надо, режет ровно посередине, разворачивает сердечком, еще с боков прижимает немножко, чтобы пошире вышло. Короче, дорвался человек до креатива. Плюшки в этом смысле дело благодарное, я тоже в детстве любила их лепить. Когда два противня загружены в духовку, ребенок даже немного расстраивается, что такое интересное занятие кончилось. К обеду подтягивается Азамат с голодным Алэком, так что я ухожу кормить мелкого, а когда возвращаюсь, у нас все по-прежнему. Кир мрачно сидит в углу, Азамат пытается рассказывать, каких зверей видел в лесу, но ребенок упорно всем своим видом показывает, что ему неинтересно. Зато хотя бы он ест свои плюшки. Не то чтобы я считала, что сладкое и хлебное необходимо для ребенка, но ведь странно, что вчера он так категорически отказался, да и сегодня был не в восторге от мысли о пироге. Какая такая травма детства может быть связана с выпечкой? |