Онлайн книга «В семье не без подвоха»
– А он уже опять спит? Ну ты его вчера ухайдакал… Не вопрос, пошли кататься! Заодно откроем сезон… – подмигиваю. Азамат не сразу, но ухватывает мой намек. – А тебе… уже можно? У нас женщины после родов еще месяца три ни в какую, а то и больше. – Вашим женщинам только дай повод вытурить мужа из постели! А земная медицина на что? Я в порядке и вполне готова на подвиги. Азамат на секунду замирает с глуповатым выражением на лице, а потом принимается быстро-быстро собираться. Долбленая лодка горячая от солнца, весло одно, как у байдарки, и с него сыплются сияющие капельки. Иногда на меня, но это даже приятно. Здесь, внизу, ветра нет совсем, но ворс из сосен на склонах гор колеблется и волнуется. Вода – как будто масло, совсем гладкая, и круги от нас такие плавные, вальяжные, медленно расплываются и глохнут. Мы молчим, радуясь, что в кои-то веки вырвались ото всех одни, пока еще тепло, пока можно разомлеть под солнышком, прежде чем ухнуть с головой в долгую муданжскую зиму. Азамат причаливает к песчаному бережку. Я сразу лезу в воду, потому что от песка пышет жаром. Азамат стаскивает одежду и присоединяется ко мне. – Дай хоть посмотрю на тебя при нормальном свете, – говорю. – А то мажешься ты в темноте, любовью занимаемся в темноте… Ага, гляди-ка, подживает. Азамат скептически оглядывает себя спереди. – Ну да, пожалуй, и правда вот здесь, сверху, получше стало. А шея как? – Он задирает голову. – Хорошая шея. Если не присматриваться, то почти незаметно. Азамат недоверчиво усмехается, но не возражает. – Ладно, пошли уже плавать, а то я глупо себя чувствую по колено в воде голый. – А по мне так в самый раз, – хихикаю и шлепаю его пониже спины. Он так возмущается, что теряет равновесие, и тут же роняет меня в воду с громким плюханьем. Я хохочу и отбиваюсь, потому что он меня щекочет, а потом затаскивает на глубину и принимается целовать, так жадно, как будто месяц не видел, а не только вчера полночи этим и занимался. Скоро для меня небо и вода сливаются в единый синеватый фон, а каждый вздох отдается эхом от скал, смешиваясь с чаячьими криками. Я растворяюсь в воде, а Азамат во мне, и мы расходимся кругами по поверхности, мягко омывая камни и пляж, сцеловывая друг с друга солнечные блики. Круги образуют водоворот, но он стремится не вниз, а вверх, фонтаном-фейерверком заполняет небо, и вот уже мы, рассеянные брызгами, с плеском опускаемся на застеленное морем ложе. Азамат выныривает и отряхивается по-собачьи, гизик с косы свалился, и непослушные волосы немедленно расползаются по поверхности, как разводы туши. Я лениво лежу на спине, мечтая о том, чтобы потянуться, но даже это лень. Азамат цепляет меня под мышки и принимается гонять вокруг себя, рассматривая мое тело сквозь толщу воды. – Ты с этой своей гимнастикой теперь еще стройнее, чем когда мы поженились. – Неправда, – вяло отвечаю я. – Мне дотуда еще четыре килограмма… – Это волосы отросли, – отмахивается Азамат. – Они же у тебя из золота. Кстати, помнишь, ты говорила, что у Алэка глаза могут потемнеть? А когда? – А кто его знает. Может, через полгода. Может, раньше… А тебе так хочется, чтобы он был твоей точной копией, что ли? – Нет, наоборот. Я бы хотел, чтобы они у него остались такими синими, как у тебя. Такое вообще может быть? – Теоретически может, хотя вряд ли. – Надо будет Алтонгирела попросить за это помолиться. Представляешь: «князь Алэк Синеглазый». Звучит, а? Я ухожу под воду побулькать. Когда мы возвращаемся, вокруг дома уже кипит работа. Маман все распланировала, мужики приволокли из леса крошечные деревца и понатыкали их по маминому указанию, а теперь обильно поливают из шланга. – О, капитан. – Эцаган разгибается из-под микроскопической сосенки. – Как вы долго, мы уж думали, не послать ли спасательную экспедицию… – Я бы вам устроил спасательную экспедицию, – хмыкает Азамат. – До самого Ахмадхота бегом. Эцаган ржет и подмигивает мне. Я ему грожу кулаком. – Вот, глядите. – Мама возникает перед нами и делает широкий жест рукой. – Здесь у вас будет тенистая аллея. – Лет через тридцать? – спрашиваю. Азамат приседает и присматривается к лиственным задохликам, торчащим из свежевскопанной земли. – Нет, эти быстро растут. Через два-три года с меня ростом будут. – Ну ладно, – отмахиваюсь. – Ты нам только оставь лужайку какую-нибудь, и чтобы без колючих кустов по краям, а то ребенка надо где-то выгуливать. – Оставлю, оставлю, я вас знаю, – заверяет маман. – Вон там вон, с одной стороны скала, с другой дом, а с остальных воткну какую-нибудь неистребимую полынь, чтоб мягко было. Ладно. – Она поворачивается к мужикам и хлопает в ладоши. – Все на сегодня, отдыхайте. Пошли, пошли! – Машет руками, как будто мух отгоняет. Те ржут и расходятся. – То ли пойти искупаться. – Эцаган задумчиво чешет в затылке. – То ли поработать… Из-за угла выруливает Тирбиш с мелким. – Хотон-хон, вас очень просят. Мелкий и правда изображает слезы – нос наморщил и ноет. – Давай сюда. У меня на руках ребенок сразу раскрывает зажмуренные глаза и принимается с интересом смотреть вокруг. – По-моему, кто-то маленький манипулятор, – смеюсь я. – Капитан, раз уж мы все здесь, может, потренируетесь с нами? – предлагает Эцаган. – Можно, – кивает Азамат. – А то я уже тоже костенеть начинаю. Давайте переодевайтесь и выходите на полянку. Все, кто не участвует в тренировках, рассаживаются в теньке смотреть. – Вам, Ийзих-хон, ужасно повезло, – говорит Орива. – Можно не ездить в столицу смотреть бои, все равно все самые лучшие воины собрались здесь. Матушка смеется, а Янка кривит губы. – Да ладно все, неправда! Если бы здесь все собрались, некому было бы страной управлять. – Тоже верно, – соглашается Орива. – Лучшие наемники-то у нас нынче по должностям сидят. Поразмявшись традиционными играми, мужики переходят к поединкам. Первыми сцепляются Шатун с Бойонботом. Похоже, Азаматовы весенние уроки не пропали даром – уже этих двоих я почти не различаю, так быстро они двигаются. Сашка и мама тоже вытягивают шеи и всматриваются, то и дело удивленно косясь на меня. В итоге Сашка решает проблему просто: достает телефон, записывает видео, а потом проигрывает вдвое медленнее. – Круто! Вот это я понимаю, боевые искусства! Действительно почти балет! Зрители-муданжцы, видимо, различают борцов получше, чем мы, слабовидящие земляне. Наконец Бойонбот распластывается на земле, тяжело дыша, и заявляет, что сдался. |