Онлайн книга «Сфера»
|
* * * После разговора с Бейли Мэй несколько дней ходила ошарашенная, а уже наступила пятница, и в предчувствии выхода на сцену в обед Мэй совершенно не могла сосредоточиться. Но она понимала, что надо работать, хотя бы показать пример своей ячейке, ибо сегодня, вероятно, ее последний полный рабочий день в ЧК. Поток шел непрерывно, но не сводил с ума, и за утро Мэй обработала 77 клиентских запросов. Ее рейтинг – 98, средний по ячейке – 97. Вполне приличные показатели. Ее ИнтеГра – 1 921, тоже хорошее число, с ним не стыдно отправиться в «Просвещение». В 11:38 она ушла из-за стола, направилась в Большой зал и прибыла к боковой двери без десяти двенадцать. Постучала, ей отворили. Встретил ее постановщик, немолодой, почти призрачный человек по имени Жюль, – он привел ее в незатейливую гримерную: белые стены, бамбуковые полы. Деловитая женщина Тереза – глазищи подведены синим – усадила Мэй, оглядела ее прическу, тонкой кисточкой подрумянила ей щеки и прицепила к блузке микрофон. – Нажимать никуда не надо, – проинструктировала она. – Включится, как только выйдешь на сцену. События разворачивались стремительно, но Мэй решила, что оно и к лучшему. Будь у нее больше времени, она бы только сильнее разнервничалась. А так она послушала Жюля с Терезой и потом, из-за кулис, – тысячи сфероидов, что входили в зал, болтая и смеясь, и довольно плюхались в кресла. Может, где-нибудь там и Кальден, мельком подумала она. – Мэй. Она обернулась – ей тепло улыбался Эймон Бейли в небесно-голубой рубашке. – Готова? – Наверное. – Все будет отлично, – сказал он. – Не переживай. Будь собой, и все. Мы просто разыгрываем наш разговор на той неделе. Ага? – Ага. И он уже вышел к залу, помахал, а все захлопали как ненормальные. На сцене друг против друга стояли два бордовых кресла; Бейли сел и заговорил в темноту: – Привет, сфероиды. – Привет, Эймон! – взревели они в ответ. – Спасибо, что пришли на эту очень особую Мечтательную Пятницу. Я решил, что сегодня мы слегка поменяем формат. Некоторые знают, что порой мы проводим не презентации, а интервью, дабы пролить свет на участников «Сферы», на их мысли, надежды или, как сейчас, – на их эволюцию. Он улыбнулся, глядя за кулисы. – Недавно у меня состоялся разговор с одной нашей молодой сотрудницей, и этим разговором я хочу поделиться с вами. Я попросил Мэй Холланд – кое-кто с ней знаком, она нуб из Чувств Клиента, – мне помочь. Мэй? Мэй шагнула на свет. Тотчас наступила невесомость – Мэй плыла в черноте, ее слепили два далеких, но ярких солнца. Зала не видно, ориентируешься еле-еле. Ноги как соломинки, ступни налились свинцом; впрочем, ей все же удалось развернуть и направить себя к Бейли. Онемевшая и ослепшая, Мэй отыскала кресло, обеими руками вцепилась в подлокотники и села. – Привет, Мэй. Ты как? – В ужасе. В зале засмеялись. – Не нервничай, – сказал Бейли, улыбнувшись зрителям и покосившись на Мэй с легкой тревогой. – Вам легко говорить, – сказала она, и по всему залу опять пробежал смех. Смех – это хорошо, смех ее успокоил. Она вдохнула поглубже, вгляделась в первый ряд, различила пять-шесть сумеречных лиц – все улыбались. Мэй поняла – всеми фибрами почувствовала, – что она среди друзей. Ей ничего не грозит. Она глотнула воды – вода остудила нутро – и сложила руки на коленях. Вот теперь она готова. – Мэй, каким словом ты описала бы пробуждение, которое случилось с тобой на минувшей неделе? Это они репетировали. Она знала, что Бейли хочет начать с концепции пробуждения. – Это и есть то самое слово, Эймон. (Ей велели называть его «Эймон».) Пробуждение. – Ой. Я, кажется, спер твою реплику, – сказал он. Зрители засмеялись. – Надо было спросить: «Что с тобой случилось на минувшей неделе?» Но все-таки расскажи нам, почему такое слово? – Ну, оно точное, кажется мне… – произнесла Мэй и затем прибавила: – …сейчас. Слово «сейчас» вылетело на долю секунды позже, чем следовало, и глаз у Бейли дернулся. – Поговорим о твоем пробуждении, – сказал он. – Все началось вечером в четверг. Многие здесь уже знают эту историю в общих чертах – «ВидДали» и все такое. Но напомни вкратце. Мэй уставилась на свои руки и сообразила, что это сугубая театральщина. Она никогда прежде не разглядывала руки, чтобы изобразить стыд. – Я, по сути, совершила преступление, – сказала она. – Одолжила каяк, не сообщив владелице, и уплыла на остров посреди Залива. – На Синий остров, если я правильно понимаю? – Да. – А ты предупредила кого-нибудь? – Нет. – Собиралась рассказать кому-нибудь потом? – Нет. – Документировала? Фотографии, видео? – Нет, ничего. Зрители зашептались. Мэй и Эймон предвидели реакцию на это откровение и помолчали, дожидаясь, пока толпа переварит информацию. – Ты понимала, что это неправильно – одалживать каяк без ведома владелицы? – Понимала. – Но это тебе не помешало. Отчего так? – Я думала, никто не узнает. В зале снова забормотали. – Интересная деталь. Значит, сама гипотеза о том, что твой поступок останется в тайне, позволила тебе совершить преступление, верно? – Верно. – Ты бы поступила так же, если б знала, что на тебя смотрят люди? – Разумеется нет. – То есть отчасти возможность остаться в темноте, незримо и неподотчетно, подтолкнула тебя к поступку, о котором ты сожалеешь? – Именно. Я думала, что одна и никто меня не видит, и это позволило мне совершить преступление. И я рисковала жизнью. Я не надела спасательный жилет. В зале снова зарябили шепотки. – То есть ты не просто совершила преступление против владелицы собственности, ты поставила под угрозу и собственную жизнь. И все потому, что тебя окутывал, я не знаю, плащ-невидимка? Аудитория грохнула. Бейли поглядел Мэй в глаза – мол, спокойно, дела идут хорошо. – Ну да, – сказала она. – У меня вопрос, Мэй. Когда за тобой наблюдают, ты ведешь себя лучше или хуже? – Лучше. Несомненно. – А когда ты одна, невидима и неподотчетна, – тогда что происходит? – Ну, к примеру, я ворую каяки. Зал взорвался веселым хохотом. – Я серьезно. Я делаю то, чего делать не хочу. Я вру. – Когда мы с тобой говорили на днях, ты сформулировала это очень интересно и лаконично. Можешь повторить, что ты сказала мне? |