Книга Мужчина не по карману, страница 46 – Марина Серова

Старая пятиэтажка красного кирпича, на которой некогда висела вывеска, рассказывавшая прохожим, что это не квартирный дом и не общежитие, а самая настоящая коммуналка. Со временем вывеску украли, по принципу: что плохо лежит, то мое, и не важно, нужно ли это мне. Теперь на ее месте остался только темный след, так и не выгоревший на солнце.

Грязная, захватанная руками дверь в подъезд впустила меня внутрь. У самого входа стояло нечто вроде будки, отгороженной стеклом. Некогда в ней сидела вахтерша, а теперь, за неимением таковой, будка стала убежищем для дворовых котов в дождливую погоду.

Я поднялась по лестнице на четвертый этаж. Около звонка висел клочок от тетрадного листка, на котором было написано: «81 кв. — один звонок, 82 кв. — два звонка, 83 кв. — три».

Я позвонила три раза и стала ждать. Дверь долго никто не открывал. Обратно ехать, не узнав, где Гарик, я не собиралась и позвонила еще.

— Кто там рвется?! Неужели не понятно, что человека нет дома, — донеслось из-за тонких стен, пропускающих сквозь себя даже шум воды, вытекающей из крана.

— Не терпится кому-то, — поддержал беседу старческий голос.

Все замолчали, но открыть дверь никто не попытался. Я попробовала по-другому и нажала на звонок два раза. Тяжелые шаркающие шаги медленно поплелись по коридору в мою сторону.

— Кто? — спросила старушка, которую я слышала последней.

— Вы не скажете, скоро ли Папазян вернется? — спросила я, глядя на закрытую дверь.

— Скоро, он за хлебом пошел.

— А подождать его можно?

В замочной скважине загремели ключи. Они долго, около минуты, никак не могли повернуться. Наконец старушка открыла дверь и провела меня на кухню, по углам и высокому потолку с желтыми потеками оккупированную пауками. Помещение давно требовало капитального ремонта, но здесь, по всей видимости, это никого не беспокоило.

— Можете за его стол сесть. Вон он у окна, — сказала соседка Папазяна, взяла голыми руками с плиты кастрюлю и понесла к себе в комнату.

Я проводила ее взглядом до самой двери, ожидая, когда же старушка почувствует ожог и выронит кастрюлю из рук. Но она как ни в чем не бывало толкнула ногой дверь и вошла в нее. Я осталась одна.

Около стола, который показала мне бабка, стоял один хромоногий табурет, на который я и примостилась. Ждать пришлось недолго, пару минут.

И удивился же Гарик, войдя к себе домой и увидев там меня!

— Вай, какие люди! Тебя ко мне могло принести только в двух случаях: либо случилось землетрясение, в эпицентре которого находился твой дом, и тебе жить стало негде, либо вновь понадобились мои связи в милиции. Отгадал?

— Про землетрясение? Нет. А вот связи нужны. И очень срочно.

— В выходной день, Танюша, отдыхать нужно. Давай завтра.

— Нужно проверить пальчики. Сегодня.

— Что мне за это будет?

— Благодарность от начальства за своевременно раскрытое дело.

Папазяну это понравилось.

— Ладно, давай свои пальцы.

— Зачем свои? Возьми лучше эти, — протянула я ему пакет с бутылкой.

Гарик взял его, посмотрел.

— А твои мне больше нравятся.

Мы договорились, что Папазян позвонит мне на сотовый, как только ему что-то станет известно, и разошлись каждый по своим машинам.

Пока Гарик будет рыться в компьютере участка, я не стала терять время и поехала к Датской, чтобы еще раз посмотреть фотоальбом Аркадия. Меня все-таки не покидало ощущение, что на одном из снимков я видела Сердюка.

* * *

Алла Леонидовна, увидев меня, просветлела лицом.

— Боже мой, как быстро вы их нашли. Неужели все? — обрадованно воскликнула она.

Пришлось разочаровывать женщину и мягко намекать, дабы не случилось нового приступа, на то, что следствие пока не завершилось. Датская вздохнула, усадила меня за стол и предложила чаю. Сегодня она была более собранная и не расстраивалась так сильно, как в прошлый раз.

К чаю Алла Леонидовна снова принесла печенье домашней выпечки. Меня поражала эта женщина, которая, волнуясь за сына, страдая болезнью сердца и бессонницей, была еще способна печь печенье. Я бы так не смогла.

— Алла Леонидовна, не могли бы вы еще раз принести тот альбом, который показывали мне? — попросила я Датскую, как только она перестала суетиться с чашками, накрывая на стол.

— Да, конечно.

Она вышла, и минуту спустя на моих коленях уже лежал раскрытый фотоальбом. Я медленно его перелистывала, внимательно изучая каждое лицо, стараясь найти черты, знакомые мне после последнего посещения кафе «Каштан» и общения с двумя оболтусами-Карлсонами. Первые снимки были совсем детские, сделанные еще в садике и в начальных классах. Можно было бы их просто пролистать, но я все равно не торопилась. Не хотелось что-нибудь упустить из виду. Над каждой групповой фотографией заботливой рукой было написано, в каком классе был сделан снимок. Я дошла до шестого, когда заинтересовалась одним лицом.

Конопатый мальчик с ссадиной над скулой и хохолком вместо прически стоял на классной фотографии у самого края во втором ряду, высоко подняв подбородок, отчего взгляд казался надменным и вызывающим. Глаза… Они могут быть юными и задорными, окруженными морщинами, опытными и впавшими в детство… Но в любом возрасте их разрез будет оставаться одинаковым. Вот и сейчас я увидела знакомые мне глаза.

— А это кто? — спросила я у Аллы Леонидовны.

— Это? — Она всмотрелась в снимок. — Этот мальчик недолго учился в классе с Аркадием. Но затем его перевели в другую школу. Как же его фамилия? — Женщина задумалась. — Вспомнила: Сердюков. Да, Сердюков Олег.

— Тот самый Сердюк, — вслух подумала я.

— Что? — не расслышав, переспросила меня Датская.

— Сейчас он поддерживает с вашим сыном знакомство? — ответила я вопросом на вопрос.

— Нет, не думаю. Аркаша тогда часто приходил из школы с синяками. В этом мое упущение: я не научила своего мальчика давать сдачи. Думаю, отчасти поэтому он впоследствии замкнулся в себе, стал малоразговорчив. Он рос безобидным, а Олег этим пользовался. С возрастом, правда, их открытая война перешла на новую стадию. Аркадий перестал дичиться, научился с ним общаться на людях, но лишь настолько, насколько этого требовали правила приличия, не больше.

Я была довольна. Одного из искомых людей я уже более-менее знала. Он действительно оказался одноклассником Датского. Второй же мог быть просто знакомым. Видимо, Агапов не совсем правильно понял разговор ребят. На всякий случай я пролистала альбом до конца. Димы в нем не было.

— Скажите, с какого класса Олег учился с вашим сыном и когда он перешел в другую школу? — спросила я.

Если Гарику не удастся что-либо отыскать, придется идти в школу и по классному журналу искать адрес Сердюкова. И если за годы тот не успел смениться, то один преступник будет у меня в кармане.