Онлайн книга «Шпион»
|
Пришла она. Обвила его, как змея, ее острый длинный язык выполз изо рта и коснулся его губ, его груди, его естества. – Ты мой, – шипела она. – Ты всегда будешь моей марионеткой, а я всегда буду твоей любовни-т-тс-се-ей. Тошнота отвратительным горьким комком подступила к горлу, выворачивая внутренности. Из окружающего мрака возникали знакомые липа. Уэдерби. Апкерк. Рен Портер. Его товарищи с мрачным осуждением наблюдали за тем, как она ласкает его. «Нет! Я не ее любовник! Я не сдавал вас ей! Я этого не делал!» Он хотел крикнуть, но не мог издать ни звука. Друзья, отвернувшись от него, исчезали во мраке, лишая Джеймса даже своего презрения. Он остался один. Наедине с ней. Прохладные руки коснулись его лица. Она расправилась с его путами – они исчезли. В чистом мерцании свечи виднелось лишь озабоченное лицо Филиппы. Он, должно быть, напугал ее, поскольку она резко отшатнулась. – Ты проснулся, Джеймс? Джеймс кивнул, тяжело вдохнув. Стиснув зубы, он со свистом выдохнул, стараясь вместе с воздухом избавиться от остатков ночного кошмара. Химера окончательно растворилась в полумраке комнаты, и он сумел выдавить слабое подобие улыбки. – Это… это было очень любезно с твоей стороны, спасибо. Он сел на кровати, спустив ноги на пол. Филиппа опустилась, на корточки и чуть подняла свечу, чтобы видеть его лицо. Он взял у нее подсвечник и поставил его на пол между своей кроватью и постелью Робби. Слабый свет осветил лишь скомканные простыни и подушку, на которой остался только след от головы мальчика. Постель была пуста. – Робби! Филиппа положила ладонь на его обнаженную руку. – Ш-ш. Он в моей комнате и спокойно спит. Разве это не замечательно? – Она улыбнулась. – Ты его разбудил. Это было больше чем замечательно. Ради этого стоило пережить тысячу кошмаров. – Он… пришел в себя? Своей широкой ладонью он накрыл ее руку и сжал, делясь своим ликованием, пожалуй, с единственным человеком в мире, который мог не только понять это ликование, но и разделить его. Не проронив ни слова, она ответила несмелым пожатием. Так они сидели, на какой-то миг забыв обо всех своих разногласиях. Наконец Филиппа заговорила: – Твой сон… он, вероятно, был ужасен. Ты никак не мог проснуться. Джеймс посмотрел ей в глаза. – Боюсь, это был не сон. Скорее воспоминания. Она высвободила руку, но мгновение спустя их пальцы снова сплелись. – Агата рассказала мне, что ты много месяцев провел в плену. – Это так. Она продолжала серьезно и сочувственно смотреть на него. – Тем не менее ты поправился. – Но крайней мере внешне. Возможно, дело было в полумраке, царившем в комнате, и его одиночестве, возможно, в ее глазах, в которых не было ни тени осуждения, но неожиданно для самого себя он признался ей в том, в чем боялся признаться даже себе. – Не думаю, что я окончательно пришел в себя. – Объясни! – Я помню, каким я был, но теперь я совсем не тот. Я боюсь сойти с ума. Она рассмеялась. Он отшатнулся, обиженный. – Я абсолютно серьезен, Филиппа! Она закрыла ему рот ладонью и погрозила пальцем. Пытаясь справиться со своим смехом, Филиппа порывисто вздохнула. Джеймс стиснул челюсти. Право, она вызывает такое же раздражение, как и Агги! Он рассказал ей о своих страхах, а что же услышал в ответ? Хохот! Она вытерла глаза. – Прости, Джеймс. Просто я ожидала, что ты скажешь: «Я болен», или «Моя душа истекает кровью», или что-то в этом роде. – Она сдавленно хихикнула. – Но сумасшествие? Об этом тебе следует волноваться меньше всего. – Почему ты так думаешь? – Во-первых, потому, что ты самый здравомыслящий человек из всех, кого я когда-либо встречала. А во-вторых, люди, которые действительно теряют рассудок, как правило, считают, что они в здравом уме. – Но эти кошмары, это мрачное настроение? Что это, если не начало безумия? Она покачала головой. – Думаю, ты очень опечален потерей друзей. Ты не позволил себе их оплакать, но не можешь простить себя. – Как я могу простить себя, если предал своих друзей? Я убил их всех! – Нет, не ты. Их убили французские шпионы. Те самые, которые похитили тебя и в течение нескольких месяцев держали в плену. – Она отвела взгляд. – Я спрашивала Агату. Ты не предавал своих товарищей. У тебя могли похитить информацию, вырвать ее угрозами или пытками, но вины твоей в этом было бы не больше, чем вины Робби в его сиротстве. Она подвинулась ближе и взглянула ему в глаза. Потом взяла его лицо в ладони, так что он вынужден был смотреть на нее. – Оплакивай своих товарищей. Свою неудавшуюся любовь. Но избавься от чувства вины. Не живи прошлым. Многим людям и прежде всего тебе самому необходимо смотреть в будущее. Джеймс покачал головой: – Таких людей нет, я сделал все для того, чтобы освободиться от любых привязанностей. – Освободиться от привязанностей? И ты серьезно считаешь себя абсолютно одиноким и удручающе свободным? А как же твоя сестра? Как «лжецы»? А как Робби, Стаббс и даже Денни? Ты ходячий комок привязанностей! Мы все таковы! – Она покачала головой, словно удивляясь его непонятливости. – А обязательства? У тебя же куча обязательств. У тебя есть Эпплби. И семья. И Господь, и страна, и… – Хватит! – Джеймс зажал ладонями уши. Как он мог общаться с этими людьми, рискуя причинить кому-либо боль? Как мог жить, не думая об их душах и предавая их своим легкомыслием? Это было непосильное бремя. – Джеймс, не забывай… – О чем ты? Голос Джеймса проскрипел, как заржавевшая дверная петля. Филиппа говорила нежно и спокойно. Джеймс отнял ладони от ушей и ловил каждое слово. – Привязанности – не бремя. Любая привязанность, как правило, взаимна. Кто-то зависит от тебя, но ведь и ты от кого-то зависишь. – Она рассмеялась. – Ты не мог бы остаться в одиночестве, даже если бы захотел. Ты поддерживаешь близких тебе людей, так же как они поддерживают тебя. Надежда забрезжила в его душе. Неужели это так? Неужели эти путы были не ловушкой, а сетью? Неужели все они связаны именно таким образом? Значит, он не одинок? Он вновь почувствовал прохладные ладони на своем лице, Филиппа легонько сжала его щеки, призывая посмотреть ей в глаза. Эти сияющие глаза, такие красивые, полные жизни. |