Книга Добродетельная леди, страница 9 – Элизабет Торнтон

Эйвери криво усмехнулся.

– Однажды, Рейвенсворт, ты повстречаешь свою Немезиду, и я надеюсь, что буду рядом, чтобы увидеть это.

Элегантная рука Рейвенсворта, готовая поднести окурок сигары к его губам, вдруг замерла в воздухе.

– Что ты сказал? – Он как будто был испуган. Эйвери повторил свои слова.

Его светлость медленно выпустил кольцо дыма, которое лениво поплыло к высокому сводчатому потолку. Он наблюдал за ним несколько мгновений, прежде чем ответить.

– Думаю, я уже столкнулся с ней. – Его голос ничего не выражал.

– Правда? – Глаза Эйвери загорелись интересом. – И что?

– Ничего! Просто какая-то худенькая девчонка, которую я увидел на балу у Гренфеллов. Вернее, не совсем на балу, а в библиотеке.

– И что же занесло тебя в библиотеку?

– Я был с Адель.

– Это объясняет все. Продолжай!

– М-м?.. – Слова Эйвери прервали то, что выглядело как приятная задумчивость. – Она сказала, что мой поцелуй заставляет ее трепетать.

– Ты, должно быть, шутишь! Ты целовал другую женщину, когда был с Адель?

– Конечно, нет! Я избавился от Адель.

– Что? Значит, она бесстыжая девица, да?

– Довольно оригинальная.

– Кто она? – спросил Эйвери.

– Я думал, ты можешь знать о ней. Гренфеллы в последнее время не нанимали новую гувернантку или компаньонку?

– Насколько я знаю, нет. Подожди! У Харриет есть кузина, которая гостит у них. Квакерша из Филадельфии, что в Шропшире.

– Никогда не слышал о такой. – После минутного размышления Рейвенсворт спросил: – Что значит квакерша?

Эйвери задумался.

– Черт, если бы я знал. Из того, что говорила Харриет, я понял, что они ужасно добродетельны.

– М-м... жаль!

– Почему? Ты заинтересовался ею?

– Только слегка! Она, как говорится, бедная родственница?

– Не могу сказать. Возможно. Но ее происхождение безупречно. Не хочешь ли ты взглянуть на ее семейное генеалогическое древо? Я могу устроить это. – Лицо Эйвери просто сияло.

Рейвенсворт смутился.

– Нет нужды. Я не собираюсь жениться.

– Нет? Тогда тебе лучше забыть о ней.

Рейвенсворт надменно выгнул бровь, и Эйвери фыркнул от смеха.

– Я серьезно, Рейвенсворт, – предупредил он. – Эта девушка не из тех, кто возьмет на себя грех. Даже не думай об этом. Говорю тебе, она добродетельна.

– Ты забываешь, она позволила мне поцеловать ее. Кроме того, добродетель не даст ей того, что могу предоставить я.

– Она не захочет ничего из того, что ты можешь предложить, если это будет без благословения церкви.

– Эйвери, ты неисправимый романтик, – осуждающе произнес Рейвенсворт.

– А ты дурак настолько же, насколько и циник, – парировал виконт.

Рейвенсворт молчал. Наконец он пробормотал:

– Посмотрим.

Лорд Эйвери ничего не ответил.

Через мгновение Рейвенсворт небрежно стряхнул пепел с сигары в стоявшую возле его локтя пепельницу. Он откинул голову на спинку кресла и неприязненно посмотрел на клубы дыма в кабинете.

– Атмосфера здесь просто невыносимая. Почему бы нам не глотнуть свежего воздуха? – Он погасил окурок сигары и решительно встал.

– Куда? – поинтересовался Эйвери, забирая свой плащ у Денби, камердинера его светлости. – В Гайд-парк?

– Нет, – задумчиво протянул Рейвенсворт, поправляя безукоризненный галстук. – Гораздо дальше. Как ты посмотришь на то, чтобы составить мне компанию и прокатиться в Ричмонд? У меня там есть друзья, которых я сто лет не видел.

Лорд Эйвери широко улыбнулся:

– Я готов. А твои друзья, случайно, не родственники ричмондских Гренфеллов?

Рейвенсворт похлопал его по плечу.

– Это одно и то же, дружок.

Ричмонд-парк, этот обширный участок земли, который Карл I сохранил для королевской охоты, был всего в нескольких минутах езды от Брумхилл-Хауса. Не стоило ожидать, что можно встретить кого-то из бомонда в такой ранний час, потому что Ричмонд был в целых семи милях от Лондона, и только самые энергичные возницы и всадники забирались так далеко и обычно уже после полудня.

Брайони и Харриет были не единственными прогуливающимися в парке. Обитатели Ричмонда и соседнего Туикнема с удовольствием пользовались привлекательным ландшафтом, где на площади более двух тысяч акров легко могли затеряться немногочисленные всадники и экипажи.

После долгой поездки в двуколке, которой девушки управляли по очереди под присмотром едущего верхом грума, они остановились около тополиной аллеи, и Харриет отправила Эванса на добрых полчаса проминать лошадь. Грум с готовностью подчинился, оставив кузин в двуколке наслаждаться зрелищем пасущегося невдалеке стада пугливых оленей.

– Ты не против, если я закурю?

Брайони не была уверена, что правильно расслышала.

– Прошу прощения?

Харриет повторила вопрос.

– Ну, я не вижу в этом никакого вреда, – осторожно ответила Брайони.

– Хорошо, – сказала Харриет, извлекая из глубин своего ридикюля тонкую черуту. – Я не делаю этого в доме, потому что папа не одобряет. Но при случае могу насладиться такой роскошью. Не хочешь присоединиться ко мне?

Брайони не решилась, но с нескрываемым интересом наблюдала, как ее подруга покатала в пальцах сигару и поднесла ее к уху. Звук, похоже, удовлетворил ее, потому что в следующую минуту она зажгла сигару и глубоко затянулась. Брайони смотрела, как облачко дыма вылетело изо рта кузины, когда та выдохнула.

– Пускаешь облака [1] , – со знающим видом заметила Брайони.

Харриет рассмеялась.

– Ты знаешь мужской жаргон, как я вижу'. Вернон, я полагаю?

Брайони кивнула.

Подъехала коляска. Брайони с Харриет наблюдали за ее приближением с легким интересом. Брайони скользнула равнодушным взглядом по пассажирам – два молодых человека из общества, отметила она, один темноволосый, другой блондин. Когда коляска затормозила и встала, глаза Брайони остановились на темноволосом мужчине. Он показался ей смутно знакомым.

Накидка с пелериной была небрежно наброшена на его широкие плечи, и пока она смотрела, он снял шляпу и перчатки и небрежно провел рукой по черным кудрявым волосам. Лицо его было покрыто темным загаром, а его губы, растянувшиеся в приветственной улыбке, смягчили то, что могло иначе показаться отталкивающим выражением лица. Брайони не была тщеславна, но она знала, что в своем скромном, но изящном зеленом бархатном плаще и шляпке в тон, украшенной лентами, она выглядела как никогда очаровательно, и порадовалась этому.