Книга Обольстить грешника, страница 36 – Элизабет Хойт

— Не надо. Он обезумел и может укусить даже вас. — Но…

Держа одной рукой терьера, Вейл повернулся и посмотрел на нее. Его синие глаза потемнели, в них были решимость и холодная ярость. Таким суровым она еще никогда не видела его: потемневшее лицо, суровые складки и ни намека на обычную веселость. Она подумала, должно быть, он так выглядел, направляясь в бой.

Его голос был холоден, как Северное море.

— Послушайте меня. Вы моя жена, и я не потерплю, чтобы вы страдали, даже если для этого мне придется стать вашим врагом. Здесь не может быть компромисса.

Она сглотнула и кивнула.

Он еще с минуту смотрел на нее, не замечая, как кровь капает с его руки. Затем коротко кивнул:

— Тогда отойдите и не мешайте мне делать то, что я считаю нужным.

Мелисанда сжала перед собой руки, чтобы не уступить искушению, отнять у него Мауса. Она обожала песика, несмотря на его дурной характер, из-за которого его больше никто не любил. Маус принадлежал ей и отвечал на ее обожание тем же. Но Вейл был ее мужем, и она не могла не подчиняться ему, даже если для этого надо пожертвовать Маусом.

Вейл встряхнул песика. Собака зарычала, не выпуская его палец. Вейл хладнокровно сунул свободный большой палец в горло Мауса. Тот захрипел и выпустил его. Вейл мгновенно зажал ладонью мордочку терьера.

— Пойдемте, — сказал Вейл Мелисанде, держа Мауса обеими руками. Толпа рассеялась, поняв, что кровопролития не предвидится. Когда они приблизились к карете, один из лакеев шагнул им навстречу:

— Вы ранены, милорд?

— Ерунда, — сказал Вейл. — Нет ли в карете ящика или мешка?

— Под козлами кучера есть корзина. — С крышкой?

— Да, сэр, и крепкая к тому же.

— Принеси ее сюда, пожалуйста.

— Что вы будете делать? — спросила Мелисанда. Он покосился на нее.

— Ничего страшного. Ему надо куда-то спрятаться, пока он немного не успокоится.

Маус перестал рычать. Время от времени он начинал рваться на свободу, но Вейл крепко держал его. Лакей принес корзину и раскрыл ее.

— Закрой крышку, как только я посажу его туда. — Вейл взглянул на лакея: — Готов?

— Да, милорд.

Все произошло мгновенно: и изумление в глазах лакея, и отчаянные попытки Мауса освободиться, и мрачный Вейл. Ее любимец был заключен в корзину, которая со страшной силой сотрясалась в руках лакея.

— Поставь ее под сиденье, — сказал Вейл лакею. Он тронул Мелисанду за плечо: — Давайте вернемся домой.

Возможно, он пробудил в ней враждебность, даже ненависть, но так уж все получилось и теперь ничего нельзя изменить. В карете Джаспер смотрел на свою жену, сидевшую напротив него. Она сидела, выпрямившись, расправив плечи, и, опустив голову, смотрела себе в колени. Выражение ее лица было трудно понять. Она не была красивой женщиной — он с холодным спокойствием признавал это, — одевалась скромно, ее одежда не привлекала внимания, и ничего не делала для того, чтобы ее заметили. У него были женщины намного красивее ее. Она же совсем обычная, даже некрасивая женщина.

И вопреки этому он сидел, погрузившись в мысли и готовясь к следующему нападению на бастион ее души. Вероятно, это было какое-то безумие: он был околдован ею, словно она была сказочной феей, явившейся, чтобы увлечь его в другой мир.

— О чем вы думаете? — спросила она. Ее голос разогнал его мысли, как брошенный в пруд камешек.

— Я думаю, не фея ли вы, — ответил он. Она изящно приподняла бровь: — Вы разыгрываете меня?

— Увы, нет, душа моя.

Ее светло-карие непостижимые глаза секунду смотрели на него. Затем она перевела взгляд на его руку. Он перевязал место укуса носовым платком, как только они сели в карету.

Она прикусила губу.

— Все еще болит?

Он покачал головой, хотя чувствовал все усиливающееся подергивание в руке.

— Совсем не больно, поверьте мне.

И все же она с беспокойством смотрела на его руку.

— Я бы хотела, чтобы мистер Пинч перевязал ее как следует, когда мы вернемся. Собачьи укусы могут быть опасны. Пожалуйста, проследите, чтобы он как следует промыл рану.

— Как пожелаете.

Она выглянула в окошко и сложила руки на коленях.

— Я так сожалею, что Маус укусил вас.

— А вас он когда-нибудь кусал?

Она недоумевающе взглянула на него.

— Этот песик когда-нибудь кусал вас, возлюбленная жена моя? — Если животное кусалось, то Джаспер избавился бы от него.

Она посмотрела на него расширившимися глазами:

— Нет. О нет! Маус так привязан ко мне. И он никогда никого не кусал.

Джаспер усмехнулся:

— Значит, я имел честь оказаться первым.

— Что вы с ним сделаете?

— Пусть пока немного остынет.

И снова ее лицо оставалось непроницаемым. Он догадывался, как много значила для нее эта собачонка: возможно, в этом мире она была ее единственным другом, хотя он понимал, что жена ни за что в этом не призналась бы.

— Где вы его достали?

Она долго молчала, он подумал было, что так и не получит ответа.

Мелисанда вздохнула:

— Он был одним из щенков, найденных в конюшне моего брата. Старший конюх хотел утопить их — сказал, что у них тут достаточно крысоловов. Он положил щенков в мешок, а другой конюх пошел за ведром воды. Я вошла в конюшню, когда щенки как раз выбрались из мешка. Они бросились в разные стороны, и люди с криками бегали за ними, стараясь поймать этих несчастных. Маус сразу же подбежал ко мне и зубами ухватился за подол моего платья.

— Так вы его спасли, — подвел итог Джаспер. Она пожала плечами:

— А что мне оставалось делать. Боюсь, Гарольд был не очень доволен.

Да уж, можно не сомневаться: ее занудливому брату едва ли нравилось иметь собаку в своем доме. Но Мелисанда, надо думать, не обращала внимания на его жалобы и просто делала то, что считала нужным, и бедному Гарольду, в конце концов, пришлось уступить: его жена была чрезвычайно настойчива, когда принимала какое-нибудь решение.

— Вот мы и приехали, — тихо проговорила она.

В размышлениях он не заметил, как они подъехали к дому.

— Я распоряжусь, чтобы лакей внес Мауса в дом. — Он поймал ее взгляд, чтобы она могла убедиться в его непреклонности в этом деле. — Не выпускайте его и не трогайте, пока я не скажу, что он уже не опасен.

Она кивнула с серьезным и величественным видом королевы. Затем повернулась, не дожидаясь его помощи, вышла из кареты, и не спеша, стала подниматься по ступеням. С поднятой головой, расправленными плечами и прямой спиной, она, как ни странно, казалась Джасперу очень соблазнительной.