Онлайн книга «Ночи Клеопатры. Магия любви»
|
Ох, няня ведь верит в других богов. В местных. Интересно, а почему настоящие боги тогда не наказывают Ати за то, что она верит не в них? Или им это все равно? А что – не все равно? Богов – много? Или они – одни и те же, и им все равно, как их называют, лишь бы верили и приносили необходимые жертвы? – Не знаю, – осторожно отвечает няня. – Боги, наверное, могут знать наперед, но вряд ли они наказывали бы за то, чего ты еще не совершил. Иначе люди не понимали бы, за что, и смысл наказания потерялся бы. Помнишь, ты грызла ногти, и я намазала их тебе травкой специальной? Ты пальцы в рот сунула, а они горькие. Так ребенок запоминает, чего делать нельзя. Или когда ты о жаровню обожглась. Тоже ведь запомнила, верно? Думаю, так и боги поступают: наказывают, когда человек уже что-то сделал… не самое хорошее. Чтобы он понял и больше так не делал. Да, наверное, так и есть на самом деле. Но только тогда кого боги наказали сейчас и за что? И как они накажут папу за то, что он их бросил? – А иногда боги и не наказывают, – продолжает нянька. – Иногда люди умудряются такое сотворить, что им никакое дополнительное наказание не требуется. Ну, это уже несправедливо. Детей всегда наказывают за то, что они делают что-то не то, а взрослые, стало быть, иногда сами себя наказывают… Только вот сам себе, конечно же, наказание полегче выдумаешь. Вон когда она без спроса съела мед… Или когда папа наказывал Беренику – разве сама сестра велела бы дать себе плетей? Уж, наверное, нет! Придумала бы себе что полегче… Девочка скрутилась в клубочек, закрыла глаза. Все равно ведь ничего не видно, чего в темноту-то таращиться! И незаметно для себя самой задремала. Теперь во дворце было все по-новому. Братьев она не видела – их переселили в новые покои и приставили новых нянек, выбранных, по слухам, самой Береникой. Совсем не так обошлись с Клеопатрой и Арсиноей, которой вообще исполнилось всего девять: их поселили в помещение для слуг. От малышки Арсинои, правда, ничего особо не требовали: во-первых, она все-таки была еще слишком мала, во-вторых, видимо, вся ненависть Береники сконцентрировалась на третьей царской дочери. Клеопатру сперва отправили на кухню. – Подай! – Принеси! – Вычисти! Клеопатра подавала – и при этом обязательно роняла какой-нибудь очень важный ингредиент на пол, из-за чего приготовление любимого блюда назвавшей себя царицей Береники (коронация еще не состоялась) становилось невозможным. Ее отправляли за водой – она не возвращалась долго, а когда приходила, вода болталась на самом донышке. Драгоценное блюдо с инкрустацией она попросту испортила. Если бы на месте Клеопатры была рабыня, ее бы избили. Но дочь царя, к тому же живого и здорового, обретавшегося сейчас в Риме и могущего – чем демоны не шутят! – вернуться в любой момент, трогать все же опасались. Поэтому менее чем через полмесяца девочку оставили в покое. Главное было не попадаться на глаза старшей сестре. Впрочем, Береника сейчас была очень занята. Наряды. Драгоценности. Притирания. Развлечения. Все это увлекало новоявленную царицу куда сильнее, чем сведение счетов с соплячкой – младшей сестрой. Другая Клеопатра, Трифена, – тоже провозглашенная царицей, в бесконечном празднике участия не принимала. Поговаривали, что она «мается животом». Клеопатра видела вторую старшую сестру лишь несколько раз, да и то мельком; выглядела Трифена и в самом деле не лучшим образом: лицо пожелтело, а волосы, еще недавно такие роскошные, то ли свалялись, то ли частично вылезли. Каждое утро, на рассвете, Клеопатра встречалась с Мардианом. Она очень любила поспать, но сейчас именно рассветное время оказалось самым безопасным: царские пиры продолжались до глубокой ночи, а то и почти до утра, а потом дворец впадал в спячку. Мардиан приносил новости. – Все настаивают, чтобы Береника вышла замуж. – Кто – все? – Все. Впрочем, кто именно настаивал, было неважно. Кто-то из тех, кто помог сестре сесть на престол. – За кого? – За Селевка Филометора. – Кто это? – Сирийский царевич, кажется. Или не сирийский. Или незаконнорожденный. Да какая разница? – Интересно! – Ты и в самом деле просто маленькая девочка. – Почему это я маленькая?! – Потому что человеку совершенно не нужно знать то, что ему не нужно. Клеопатра захихикала. Маленький евнух рассердился: – Ну, и что тут смешного?! – Ну, нужно, не нужно… Слова одинаковые… – Ты несерьезна! Теперь пришел черед сердиться девочке. – А зачем мне быть серьезной? – прищурилась она. – Разве я могу что-то сделать? Как-то повлиять на события? Разве что пореже попадаться «любезной сестре» на глаза. – В таком случае я могу больше не приходить по утрам, – надулся Мардиан. Клеопатра погладила друга по руке. – Приходи, пожалуйста. Я… мне просто так одиноко. – А твоя няня? – Няня Ати? Она любит меня, заботится… когда никто не видит. Но она… даже не пытается понять. Она просто жалеет. Слушай, а давай убежим? – Куда? – не понял Мардиан. – Не «куда», а «откуда». Сбежим из дворца. Отправимся странствовать… Маленький евнух покачал головой. – Во-первых, нас достаточно легко будет найти: не так уж часто встречаются маленькие красивые девочки, путешествующие в компании молодых кастратов. Во-вторых… во-вторых, пока ты во дворце – твоя жизнь вне опасности. Понимаешь? Девочка не понимала. – Как это – «вне опасности»? Береника шпыняет меня, когда только видит. – Не переживай, Арсиное и Птолемею-старшему тоже достается. Девочка и не переживала по этому поводу – как-то почти не вспоминала о своих сводных брате и сестре. Разве что – о самом младшем Птолемее: он был такой крохотный и милый… Немного похожий на котенка – такой же беспомощный. – Понимаешь, пока ты во дворце – ты царская дочь. Девочка фыркнула. – Да уж. Очень заметно. Царская дочь спит на полном блох тюфяке, ее походя пинают ногами пробирающиеся в спальню ее сестры любовники, иногда она спит прямо на кухне, среди грязной посуды. Ее заставляют чистить… – Заставляли. И по-моему, безуспешно. – Это не важно. Согласись, что сестрица обращается со мной не так, как полагалось бы обращаться с сестрой. Я уже не говорю – с дочерью царя. А ты говоришь, что во дворце безопасно. |