Книга Завещание Сомервилля, страница 14 – Хелен Диксон

— То же можно сказать и обо мне, — ехидно заметила Ева. — Я надеялась, что отец оставит мне большую часть своего состояния, в том числе и шахту «Этвуд».

Маркус криво усмехнулся.

— А я давно взял себе за правило ни на что не надеяться.

Снова наступило молчание.

— Ну а как вы вообще поживаете? — спросил он вдруг с участливостью, какой Ева никак от него не ожидала.

Простой вроде бы вопрос, но такая искренность звучала в нем, что удивленная Ева резко повернулась к Маркусу и пристально вгляделась в его голубые, кристально ясные глаза; в них светилась сила горного потока, преодолевающего на своем пути скалы и долины. Какую-то долю секунды она, словно загипнотизированная, смотрела на Маркуса, затем, вздрогнув, опомнилась.

— Хорошо, насколько это возможно при нынешних печальных обстоятельствах. Но ничего, время, уверена, возьмет свое, — беззаботно произнесла она.

— Вам, думаю, будет нелегко расстаться с Бернтвуд-Холлом. С ним связано столько воспоминаний.

На помягчевшем сразу лице Евы появилось грустное выражение. Она расслабилась, и Фицалан впервые за время их знакомства увидел растерянного ребенка. Сердце его сжалось при виде страдания в ее глазах, ставших чуть ли не черными.

— Да, — призналась она, — вы правы. Честно говоря, до сих пор я и не предполагала, что Бернтвуд-Холл так много для меня значит. И огорчаюсь при мысли о том, как с ним расправится Джеральд. Но ведь и вам, должно быть, нелегко примириться с мыслью, что шахта «Этвуд» может уплыть из ваших рук.

— Лишь в том случае, если вы откажетесь стать моей женой.

Этот человек считает, что она легко забывает обиды, подумала Ева.

— Но, помнится, вы как-то проговорились, мистер Фицалан, что жена вам нужна не больше, чем мне муж. Теперь же, если я не заблуждаюсь, стараетесь убедить меня в том, что не в силах противостоять моим чарам и не можете жить без меня. Но я не могу примириться с тем, что, если мы поженимся», мне придется делить любовь мужа с угольной шахтой.

— Я тоже, — немедленно ответил Маркус. — Не забывайте, у нас с вами равные права, мы партнеры.

Не поддавайся, сказала себе Ева, а вслух произнесла:

— Но в отличие от меня вам шахта нужна, очевидно, позарез, иначе зачем бы вы стали связывать свою жизнь с совершенно незнакомой женщиной? А почему? У вас, слышала, есть еще несколько шахт, да и акции чужих предприятий такого рода, свои деньги вы вкладываете столь осмотрительно, что их вам хватит на то, чтобы жить как принц до конца своих дней.

Маркус улыбнулся.

— Истинная правда, но шахта «Этвуд» дорога мне как фамильная собственность. Обладая неисчерпаемыми залежами угля, она может приносить огромные доходы, но не это я в ней ценю. Мой дед ее заложил, мой отец в ней скончался. Я тогда был в школе, вдалеке от дома. Мама, ничего мне не сообщив, продала аренду на участок с шахтой вашему отцу. Когда я узнал, уже ничего нельзя было сделать.

— Понимаю, — задумчиво протянула Ева.

Шахта для Маркуса — это символ многолетнего тяжелого труда, вложенного в нее его родными. Неудивительно, что он жаждет вернуть ее семье.

— А я этого не знала. И вы не испытывали к моему отцу антипатии?

На лице Маркуса отразилось искреннее удивление.

— Ничуть. Он был бизнесменом и не сделал ничего дурного. Да вы же знаете: отец ваш и я были друзьями, он очень помог мне освоиться в угольном промысле, за что я буду век ему благодарен. И я неизменно восхищался им. Мне будет его очень недоставать!

Как искренне он говорит, чувствуется, что от всего сердца! А отец также питал к Маркусу Фицалану самые дружеские чувства! По сравнению с ними ревность и антипатия, которые давно испытывает к этому человеку Ева, показались ей мелочными.

Возникли они у нее к нему, когда она была еще ребенком, заочно. Маркус начал проявлять интерес к угольной промышленности, и сэр Джон, угадав его способности, взял Маркуса под свою опеку. Дома отец расхваливал расторопного молодого человека, к которому стал в конце концов относиться как к родному сыну. Он рассказывал, что и как тот делает. Еве казалось, что увлеченный Маркусом отец больше ни о ком не думает. И о ней — тоже.

— Жаль, что мы не познакомились раньше, — сказал, улыбаясь, Маркус, не подозревая, естественно, какие мысли сейчас у нее в голове. — Быть может, мы бы еще тогда стали друзьями.

Навряд ли, подумала Ева, но промолчала.

— Я видела вас однажды, когда отец привел вас к нам домой. Мне тогда было четырнадцать лет. Мы с моей подругой Эммой стояли на внутреннем балконе и глядели вниз на прихожую, через которую вы проходили.

— И какое же впечатление я на вас произвел?

— Да никакого. Помню, даже сказала Эмме, что не понимаю, в чем секрет вашего успеха. Да-да, не удивляйтесь. Время от времени до Этвуда доходили слухи о ваших связях с женщинами и победах над ними.

— Итак, вам все обо мне известно. Я — гнусный бабник, обманщик. Так, что ли? Да не стесняйтесь, выкладывайте все, нам надо быть откровенными друг с другом.

На щеках Евы появился легкий румянец.

— Ну что ж, извольте. Эмма сказала, что такого красивого человека она еще не видела.

Маркус расхохотался, не скрывая своего удовольствия.

— Вот это мне нравится. Познакомьте меня как-нибудь с Эммой, только не забудьте. А вы? Что сказали обо мне вы?

Ева уже справилась с замешательством.

— Я не так легко, как Эмма, прихожу в восторг. Заметив, что я осталась равнодушной к вашей красоте, она сказала, что вы бы могли в один миг съесть меня со всеми потрохами.

— А что вы ей ответили? Ева фыркнула.

— Что у вас началось бы несварение желудка.

— Да, вы правы, — мягко согласился он, демонстративно обводя ее фигуру глазами, — но, прежде чем есть, пожалуй, немного подкормил бы вас. Чтобы вы пополнели. Итак, — продолжал он уже серьезным тоном, — вы дали мне понять, что находите во мне много такого, что вам не нравится. Но как вы пришли к подобному выводу, совершенно меня не зная?

— На основании того, что о вас говорят… Маркус помрачнел.

— Иными словами, на основании сплетен.

— Да назовите это как хотите, дело в другом. Говорят, где бы вы ни находились, женщины к вам липнут, как мухи на сладкое. А для вас любовь и любовные связи всего лишь игра, из которой вы неизменно выходите победителем. Простите меня, мистер Фицалан, за откровенность, но ведь вы сами просили меня быть искренней. К тому же если нам суждено пожениться, то должна же я знать о вас всю правду. А вам что, неприятно узнать, что о вас думают и говорят окружающие?

— Да я давно перестал обращать на это внимание, — сказал он с иронией, подняв брови. — Но, — тут голос его смягчился, — я польщен тем, что вы на протяжении стольких лет испытывали интерес к моей персоне. Что он такое говорит!