Онлайн книга «Спасенная репутация»
|
Мак опять пожал плечами: – Я не англичанин. Она смотрела настороженно. – Я знаю солдат. Если ты меня хоть пальцем тронешь, я убью тебя! Мак как будто не слышал. Он принялся чистить свою лошадь. Девчонка шагнула вперед и с силой ткнула его в спину. – Ты меня слышишь, англичанин? Только тронь меня, и я тебя убью! Мак повернулся. – В последний раз говорю: я не англичанин! Девушка взорвалась от негодования: – Я Эстреллита и не потерплю оскорблений ни от одного мужчины – ни от англичанина, ни от кого! Я знаю англичан с войны и не... – Я... не... англичанин! – взревел Мак. Николас давился от смеха. Стивенс вытирал глаза, на которых от смеха выступили слезы, и как завороженный наблюдал за девушкой. Эстреллита смерила Мака презрительным взглядом. – Так кто же ты тогда? Ты не испанец и не португалец, само собой, и не француз с этим твоим рыжим кустом на лице. Французы – вонючие свиньи, как все солдаты, но в них есть изысканность. – Я шотландец! Она нахмурилась: – Шотландец? Что такое шотландец? – Потом лицо ее прояснилось. – А, я знаю. Это те, кто носит платья, да? – Она с сомнением посмотрела на него. – Ты носишь платье? – Не платье, а килт! Она склонила голову набок, как любопытный воробей. – А что такое килт? Мак силился подыскать слова: – Это шотландка, тартан... э-э... с традиционным рисунком, в него заворачивается мужчина. Застегивается на талии, иногда с пледом, надевающимся вот так. И заканчивается здесь. – Он показал руками. Она скорчила гримасу и пожала плечами: – Это платье. Ты носишь платье, но показываешь волосатые коленки. – Откуда ты знаешь, что мои коленки волосатые? Она окинула его медленным взглядом, без слов давая понять, что если открытые его части такие волосатые, то и коленки, должно быть, тоже. – Значит, ты носишь платье, но не сбриваешь эту штуку. – Она презрительно махнула рукой на его бороду. – Очень странно. Возмущенный Мак прорычал: – Я больше не ношу килт! Она надула губы. – Жалко. Может, в платье ты выглядишь получше, Тавиш. Ну что ж... – Она взглянула на Стивенса и Николаса, которые все еще с трудом удерживались от смеха. На мгновение задержала взгляд на Николасе с каким-то странным выражением лица, словно какая-то мысль пришла ей в голову, затем повернулась к Фейт: – Я Эстреллита. Ты выстрелила из пистолета ради меня там, в деревне, да? Женщины в моем роду платят долг. Фейт поспешно вышла вперед и обняла девушку. – О, я так рада, что ты не потеряла присутствия духа, – сказала она. – Эти женщины, у них был жуткий вид. Меня зовут Фейт. То есть я миссис Блэклок, но ты можешь называть меня Фейт, потому что я уверена, мы будем друзьями. Друзьями? Ник заморгал, стирая выступившие от смеха слезы с глаз. Он знал, что его жена слишком добрая, но предлагать дружбу какой-то неизвестной, грязной цыганке, на которую напала разъяренная толпа женщин, вполне нормальных и респектабельных? Он уверен – это чересчур опрометчиво. Ник прокашлялся. Эстреллита бросила на него подозрительный взгляд через плечо. Ничего не заметившая Фейт продолжала: – Высокий мужчина – мой муж, а вон тот, с носовым платком, Стивенс. С мистером Мактавишем ты уже знакома. Мы позаботимся о тебе. Теперь ты в безопасности, и никто тебя не обидит. Мой муж – настоящий доблестный рыцарь, и Стивенс тоже, и... – Она запнулась, затем продолжила, бросив вызывающий взгляд в сторону Мака: – И мистер Мактавиш еще не раз защитит тебя. Эстреллита фыркнула и бросила на Мака загадочный взгляд. Фейт, явно не замечающая никаких подводных течений, сосредоточилась целиком на нуждах спасенной. – Я немедленно позабочусь об этих царапинах. Стивенс, у вас еще остался тот бальзам? И немного бренди для успокоения наших нервов. Он чудесно укрепляет после неплохой драки, – поделилась она с Эстреллитой. – А как скоро у нас будет горячая вода? Этой юной леди нужно помыться, да и нам всем не помешает выпить чего-нибудь горячего. Николас, костер разведен? Николас ответил на ее вопрос сардоническим взглядом. Она прекрасно знала, что нет никакого костра. Она же все время была в его объятиях. Жаль, что их прервали. – Ну так давай, действуй! – Она нетерпеливо взмахнула рукой. – Нам немедленно нужна горячая вода! – Она вновь повернулась к Эстреллите, а Ник отправился разводить костер. Интересно, думал он, не ждут ли от него, чтобы он и ванну предоставил? Девчонке она явно не помешала бы. – Итак, – обратился Ник к цыганке после ужина, когда они сидели перед неярко горящим костром, – почему эти женщины напали на тебя? Эстреллита застыла, когда услышала вопрос, которого ждала с самого начала. Фейт не позволила никому донимать ее вопросами, пока все ушибы и царапины не были обработаны. Но теперь Эстреллита была чистой, сытой и, хотя отказалась надеть розовое платье Фейт, сказав, что оно слишком новое и красивое, все-таки согласилась, что ее одежда нуждается в стирке, и надела одну из рубашек Мака, которая была ей ниже колен. Сейчас она сидела, кутаясь в его сюртук. Она не принадлежала к тем женщинам, которые всегда выглядят респектабельно. Фейт велела мужчинам уйти, пока она ухаживала за Эстреллитой, но Ник наблюдал с расстояния. Он опасался оставлять жену наедине с этой девицей, которая взбудоражила всех женщин деревни. Впрочем, насколько ему было видно, Эстреллита вела себя тихо и послушно и, похоже, хорошо ладила с Фейт. Но сейчас, когда он спросил, почему на нее напали, Эстреллита застыла, и все признаки покорности исчезли. Она вызывающе, неубедительно пожала плечами: – Откуда я знаю? Вы же тоже там были! Мак подался вперед: – Не разговаривай так с капитаном. Давай отвечай, девочка. Никто тебя не обидит, но ты, должно быть, сделала что-то, что так взбесило эту толпу женщин. Фейт была удивлена тоном Мака. Когда Фейт оказалась у них в лагере, он только и знал, что рычать на нее, а с Эстреллитой говорил почти... ласково. Она уже собралась высказаться по этому поводу, но Ник стиснул ее талию и молча покачал головой. Эстреллита взвилась от слов Мака, отбросила гриву черных кудрей на спину и прорычала: – Что я сделала? Я околдовала их мужчин, отравила их воду, свернула молоко, превратила их вино в уксус и причинила вред их младенцам, вот и все! Мак вскинул бровь и мягко заметил: – Все? А на еще не рожденных ты не наслала порчу, а? |