Книга В объятиях страсти, страница 60 – Кэрол Финч

Трейгер решительно пересек комнату, не в силах про­тивиться желанию прикоснуться к Сирене, пропустить между пальцами медово-золотистые пряди, вдохнуть ее сладкий аромат.

– Мне следовало бы перекинуть тебя через колено и хорошенько отшлепать за то, что ты устроила мне эти бе­зумные гонки, – пробормотал он.

Если таково было его представление о наказании, то, с точки зрения Сирены, муж нашел весьма своеобразный способ добиться от нее послушания. Сильные руки сжима­ли ее талию, жаркое дыхание обдавало трепетавшую на шее жилку. Сирена разрывалась между небесами и адом, противясь неистовой пляске ощущений, которые рождала его близость. Кожа ее горела, мысли смешались, «Это выше моих сил, – беспомощно думала Сирена. – Разве могу я признаться ему в своей любви, как советует Анна, если знаю, как бесцеремонно он поступит, когда потеряет ко мне интерес?»

Трейгер целовал ее жадно и нетерпеливо, лишая сил сопротивляться. Оторвавшись наконец от губ Сирены, он улыбнулся и обвел указательным пальцем контуры ее чув­ственного рта.

– У тебя вкус бренди, – прошептал Трейгер, лаская взглядом ее лицо. – Вот уж не думал, что старушка по­зволяет тебе баловаться крепкими напитками.

– Вероника сама предложила мне выпить, чтобы не­много расслабиться перед нашей встречей, – ответила Сирена слегка дрогнувшим голосом, и в ее глазах сверкну­ло лукавство, когда она подняла ресницы навстречу удив­ленному взгляду Трейгера.

– Могу себе представить, как твоя бабушка произно­сит проповедь о пользе воздержания, хотя сама не прочь опрокинуть стаканчик-другой. Похоже, что у нее для себя одни правила, а для всех остальных – другие.

– У Вероники независимый характер, – весело воз­разила Сирена. – По-моему, она имеет полное право го­ворить, что думает.

– Признаться, порой мне хотелось, чтобы она умолк­ла. – Трейгер рассеянно кивнул, теряя интерес к разгово­ру: держать Сирену в объятиях было слишком большим искушением, чтобы рассуждать о сварливой вдове с брит­вой вместо языка.

– Я соскучился по этим искоркам в твоих глазах. Боже, как я тосковал по тебе!

Сирена оторвала его руки от своих бедер и отошла на безопасное расстояние.

– Тебе следовало бы радоваться, что избавился от меня, – выпалила она. – Ведь ты женился с единствен­ной целью защитить меня, но теперь Вероника позаботится обо мне и предоставит убежище.

Трейгер нахмурился, раздраженный столь неуместным в данный момент проявлением независимого нрава Сирены. Проклятие! Если обернуть вокруг нее американский флаг, то получится отличный образ для портрета мятежницы.

– И долго ты собираешься прятаться за юбками ба­бушки? – саркастически поинтересовался он. – Ты не осмеливаешься высунуть нос наружу, а Вероника, как я слышал, собирается отплыть домой на первом же корабле.

– Возможно, она пробудет здесь дольше, чем тебе кажется, – запальчиво ответила Сирена. – Бабушка не оставит меня, пока я в ней нуждаюсь.

– Для тебя здесь нет будущего, Сирена. Ты не мо­жешь свободно приходить и уходить, когда пожелаешь. Если ты останешься в поместье, прячась днем, то засох­нешь на корню и пропадешь. Боюсь также, что слишком долгое общение с Вероникой не пойдет тебе на пользу, разве еще больше отточит твой язычок.

Сирена посмотрела на него в упор.

– Я должна остаться, чтобы сохранить поместье. Хо­дят слухи, будто патриоты остро нуждаются в деньгах и не чураются того, чтобы продать собственность лоялистов, которые погибли в боях или эмигрировали в Канаду.

– Это так, но, уверяю тебя, имение твоего отца не тронут, особенно теперь, когда оно принадлежит мне.

Трейгер вглядывался в прелестное лицо, на котором застыло выражение, часто являвшееся ему во сне: неотра­зимое сочетание наивного доверия и женской подозритель­ности.

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Нужно еще многое сделать, а время поджимает. Вашингтон предпола­гает расположиться на зимние квартиры в Велли-Фордж, так что на данный момент моя миссия здесь закончена. А генерал Хау собирается обосноваться в Нью-Йорке, купа­ясь в роскоши, будто война – это развлечение. Что очень глупо с его стороны. Он мог запросто припереть Вашинг­тона к стене, если бы последовал за нами в Пиксвилл, но Хау медлит и тем самым позволяет армии патриотов, кото­рая хромает на обе ноги, перегруппироваться и подгото­виться.

Его слова вызвали смятение в душе Сирены. Она ис­пытывала искушение отправиться с ним, засыпать в его объятиях холодными зимними ночами, следуя совету Анны, дорожить каждой минутой счастья. Но Сирена хотела боль­шего, чем страсть и наслаждение, большего, чем уютное гнездышко. Ей нужно было все или ничего, и у нее хватало гордости, чтобы предпочесть ничего, если уж нельзя полу­чить все.

– Собери вещи в дорогу. – Трейгер схватил ее за руку и потащил к лестнице. – Вашингтон ждет моего донесения к концу недели, а путь предстоит неблизкий.

Сирена машинально следовала за мужем, разрываясь между желанием бежать с ним и решимостью остаться. Трейгер начал засовывать в небольшой саквояж белье жены, а затем занялся платьями, торопливо складывая их и запи­хивая сверху.

Сирена перевела на него отсутствующий взор, погру­женная в свои мысли. С нетерпеливым вздохом Трейгер подошел и стал проворно расстегивать пуговицы спереди на ее бархатном платье. По мере того как нежное тело открывалось его взгляду, срочное дело превращалось в не­спешное действо. Время вдруг перестало иметь значение для Трейгера, лишь бы эта прелестница оставалась в его объятиях. Сейчас мужчина думал только о том, как бы уложить ее в постель. Слишком долго Трейгер томился и тосковал, просыпаясь один после мучительных сновидений, в которых – он готов был поклясться – русалка всегда была рядом.

Сирена затрепетала от проскочившей между ними ис­кры. Кончики его пальцев медленно и невесомо прошлись по ее груди и скользнули на плечи, стягивая платье.

– Ты хоть понимаешь, как я тебя хочу? – прошептал он, наслаждаясь прикосновением к шелковистой коже, и Сирена молча кивнула, не в состоянии противоречить, за­вороженная серебристым пламенем, прожигавшим ее на­сквозь. – Не думаю, что найду в себе силы покинуть эту комнату, пока меня сводит с ума жажда обладать тобой.

Едва заметная улыбка тронула ее губы. Трейгер напоми­нал маленького мальчика, умоляющего об одолжении, сердце которого будет разбито, если откажут в его капризе.

– Ты мой муж. Что я за жена, если откажу тебе в твоих правах?

Сирена поразилась собственным словам, удивляясь тому, что заставило ее согласиться. Должно быть, она трону­лась умом.

С обольстительной улыбкой Трейгер стянул платье с ее бедер, и оно соскользнуло на пол, окружив изящные ло­дыжки облаком из бархата и кружев.

– И ты не осуждаешь меня за страсть к твоему пре­лестному телу?

Трейгер не дал ей возможности ответить. Прижав Си­рену к себе, он накрыл губами ее рот, с восхитительным нетерпением ринувшись языком на исследование его глу­бин. Заключенная в тесное кольцо его рук, Сирена чув­ствовала, как воспламеняется кожа, как трепещет в сладком предвкушении каждый нерв. Вопреки доводам рассудка она выгибалась ему навстречу, испытывая восторг от слияния с великолепным телом, одурманенная его терпким запахом, забыв обо всем, кроме бесценных мгновений в объятиях любимого.