Книга В объятиях страсти, страница 66 – Кэрол Финч

Сделав над собой невероятное усилие, Трейгер вышел из спальни, размышляя о том, представляет ли себе пред­водитель мятежников размеры жертвы, которую капитан Грейсон принес, чтобы явиться по его вызову.

С безмятежной улыбкой на губах Сирена опустилась на подушку. Серебристо-серые глаза тут же возникли перед ее мысленным взором. Наконец-то их брак стал настоя­щим! Только теперь она начинает жить и дышать. Удиви­тельно, что творит с человеком любовь: весь мир лежит у ее ног, и нет никаких непреодолимых препятствий, пока любовь Трейгера с ней.

Накопившаяся за долгие дни усталость взяла свое, и густые ресницы опустились. Сирене казалось, что она толь­ко-только закрыла глаза, как Трейгер разбудил ее. Она приветствовала его любящей улыбкой, которая моменталь­но угасла: мрачное лицо любимого выражало возмущение и досаду.

– Трейгер, что случилось?

– Вашингтон поручил мне и моим людям разведать путь на зимние квартиры. Мы отбываем в полдень.

– У нас осталось не так уж много времени, правда? – нежно спросила Сирена, стараясь не показывать свою грусть.

Трейгер вернулся к двери и запер ее, чтобы избежать вторжения своего непутевого братца.

– Я распорядился не беспокоить нас ни при каких обстоятельствах. Кроме пожара.

Просто лежать рядом с Трейгером оказалось достаточ­но, чтобы в Сирене проснулся огонь желания. Ей хотелось, чтобы воспоминания об этом дне согревали их, пока они будут вдали друг от друга.

Сирена очертила указательным пальцем чувственный изгиб его рта и припала к нему губами. И, почувствовав жадный отклик, затрепетала, однако, когда Трейгер нетер­пеливо потянулся к ней, Сирена остановила его.

– Подожди, любовь моя, – прошептала она. Трейгер откинулся на подушку, скользнув взглядом по розовым вершинкам ее грудей и изящному изгибу талии.

– Ты намерена свести меня с ума своим восхититель­ным телом, дразнить и искушать, как в старые добрые времена?

– Более того, – заверила она, нежно поглаживая литые мускулы его живота. – Я хочу, чтобы эти мгнове­ния навечно запечатлелись в твоей памяти и ты вспоминал бы о них, когда услужливая девица пожелает согреть твою постель в холодную зимнюю ночь.

Чувствуя, как раскаленная добела страсть разливается по его жилам, Трейгер не мог не признать, что Сирена весьма преуспела в искусстве любви. Легкие прикоснове­ния ее рук успокоили волнение, которое терзало его с той минуты, как он узнал, что снова придется расстаться с любимой.

Каждый нерв отзывался на ее ласки. Он не мог насы­титься нежными губами и возбуждающими прикосновени­ями. Сердце грохотало, Трейгер ничего не видел и не слышал и, прерывисто дыша, сдался на милость ее дерзких и изыс­канных ласк. Внимая эху собственных стонов, он вынужден был признать, что любовь Сирены дарила райское бла­женство и сулила адские муки.

Впервые в жизни Трейгер уступил инициативу женщи­не и предстал перед ней без заслонов, за которыми привык прятать сердце и душу, – беззащитный перед ее волшеб­ными чарами. В это бесконечное мгновение он рождался заново, доверившись непостижимому созданию, которое сжимал в объятиях.

Все растворилось в жарком тумане, кроме прикоснове­ний ее губ и движений рук, выводивших причудливые узо­ры на твердых мышцах его живота. Охваченный огнем страсти, он нетерпеливо прильнул к ее губам. Ни одной женщине до сих пор он не говорил слов любви. Но сейчас повторял их снова и снова. Сирена самозабвенно выгну­лась навстречу. Как два фрагмента головоломки, они стали единым целым, слившись телом и душой. И мир взорвался вспышкой красочного фейерверка.

Пламя страсти погасло, но угли продолжали тлеть, и достаточно было одного поцелуя или нечаянного прикосно­вения, чтобы зажечь новый пожар.

Сирена не представляла себе, что наслаждение может быть таким огромным, а счастье настолько полным. Ей ничего не было нужно, кроме тепла его сильного тела, что­бы пережить холодную ветреную зиму. В тесном кольце рук любимого Сирена чувствовала себя неуязвимой, уве­ренная в том, что он покидает ее только по зову долга и вернется, что бы ни случилось.

Когда полуденный свет просочился сквозь шторы, рес­ницы Сирены дрогнули. Она открыла глаза и увидела Трейгера, приподнявшегося на локтях и задумчиво созер­цавшего ее. Выгнув тонко очерченную бровь, Сирена не­жно улыбнулась и протянула руку, разглаживая морщинки на его усталом лице.

– О чем ты так серьезно размышляешь? – спросила она все еще хриплым от желания голосом.

О чем?.. Теперь, когда они, преодолев гордыню и вы­яснив все недоразумения, признались друг другу в любви, Трейгер не представлял себе жизни без Сирены, безраз­дельно завладевшей его сердцем. Трейгер не мыслил про­жить без нее и дня. Новизна этого чувства пьянила, наполняя душу счастьем. Он лишь сожалел о том, что так долго противился неодолимому влечению к Сирене, и негодовал при мысли о долгих холодных ночах, которые проведет, прокладывая маршрут для армии Вашингтона, вдали от ее пылких объятий.

– Просто я думал, как буду тосковать по тебе. Дни покажутся мне вечностью, а ночи…

– Возьми меня с собой, Трейгер. – Сирена крепко обняла его. – Я не могу тебя отпустить… по крайней мере сейчас.

Тяжело вздохнув, он покачал головой:

– Я только что протащил тебя через полстраны и не хочу подвергать новым испытаниям. Это будет трудный поход. Вашингтон готов к возвращению на зимние кварти­ры в Велли-Фордж, время не терпит. – Он горько рас­смеялся, взъерошив пятерней черные спутанные кудри, и склонился над Сиреной. – Генерал Хау вонзил нам нож в спину своей прокламацией, из которой следует, что патриотам, покинувшим армию, простятся все грехи, совершен­ные против Британии. У нас осталось только три тысячи солдат, готовых сражаться за независимость. Остальные разбрелись по домам в надежде на его великодушие.

Сирена опустила глаза, выводя пальцем узоры на груди любимого.

– Ну почему все так беспросветно?!

– Ничто стоящее не дается даром, Рена. Даже нам с тобой пришлось повоевать, чтобы теперь… – Он поцело­вал ее. – Так что я не боюсь пройти босиком по адскому огню, если это принесет нам райское блаженство.

– О, Трейгер, как бы я хотела отправиться с тобой домой и начать все сначала.

Вздрогнув, он отстранился от жены и сурово спросил:

– Неужели ты допустишь, чтобы смерть Натана оста­лась без возмездия? Я должен убить его кузена за гнусное предательство. Впрочем, Сэм Хейл так этого боится, что появляется только в сопровождении британцев, которые не нашли более достойного занятия, чем охранять его жалкую шкуру. Натан отдал жизнь за свои убеждения, и я позабо­чусь, чтобы его жертва не была напрасна. Тем более я не покину Вашингтона, когда он так отчаянно нуждается в тех, кто готов сражаться за свободу.

Сирене стало стыдно. Она вела себя как эгоистка, ду­мая только о том, как сохранить хрупкую нить, связывав­шую их сердца.

– Я понимаю, Трейгер, но…