Книга Авалон-2314, страница 95 – Евгений Гаркушев

Николай Степанович покачал головой:

– Ничего подобного я не говорил. Не нужно мыслить столь прямолинейно, Даниил. Мы не в двадцатом веке, не в двадцать первом. Вряд ли в квартире вашей подруги нас ожидает засада головорезов. Сейчас все делается гораздо тоньше. Допустим, именно этим вечером Виолетта собиралась посетить салон красоты. А он как раз закрылся на профилактику. Наше время дорого, вряд ли мы будем ждать. А если и будем, значит, так нужно для постановки. Понимаете?

– Отчасти. А Вита все больше посещает спортзалы.

– Еще лучше. Метеорит может случайно повредить защитный купол. Наверное, уже повредил.

– В самом деле?

– Да кто узнает, если даже ничего подобного на самом деле не происходило? – хмыкнул Николай Степанович. – Вам ли не знать, что в мире случается то, о чем говорят в новостях? Вот увидите, она будет дома.

– Но это ничего не докажет. – Мне почему-то стало обидно за Виту.

– Конечно, – легко согласился поэт. – Наша дорога в какой-то степени бесполезна. А в какой-то – необходима.

Мне вспомнилось:

Летящей горою за мною несется Вчера,

А Завтра меня впереди ожидает, как бездна.

Иду… Но когда-нибудь в Бездну сорвется Гора,

Я знаю, я знаю, дорога моя бесполезна.

Цитировать я не стал, это выглядело бы примитивным подхалимажем, да и настроение не располагало к чтению стихов, написанных четыреста лет назад.

Мы оставили дремлющего Соловья на диванчике, стоящим у лестницы, – тащить парня наверх негуманно и по отношению к нему, и по отношению к нам. Налегке поднялись на третий этаж, прошли по длинному коридору с множеством металлических дверей и остановились у предпоследней, под номером 32.

– Звоните, – предложил Гумилев. – Она же ваша знакомая.

Действительно. Только никакого устройства наподобие звонка я не обнаружил, а барабанить в стальную герметичную дверь – вряд ли хорошая идея.

– Вы никогда в этом мире не ходили в гости? – поинтересовался Николай Степанович. – Сейчас охранные и оповестительные системы совмещены. Поднесите свой комм к дверной ручке, он договорится с замком.

Я поднес левую руку к массивной ручке. Комм сначала тонко пискнул, потом сообщил:

– Хозяйка оповещена о нашем визите.

Спустя несколько секунд дверь распахнулась. За ней стояла Вита в коротком шелковом халате красного цвета. Шелк украшал золотой рисунок в китайском духе: цветы, диковинные существа, иероглифы.

Сначала я не понял, почему халат так меня встревожил. Но потом вздрогнул – ведь Вита оделась так же, как девушка из стихотворения Гумилева:

А тихая девушка в платье из красных шелков,

Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,

С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов,

Внимательно слушая легкие, легкие звоны.

Я даже не поздоровался, а оглянулся на Гумилева. Тот улыбался так понимающе, словно читал мои мысли. У меня мороз прошел по коже.

– Даниил! – воскликнула Вита. – Ничего себе! А предупредить, что приедешь, ты не мог?

Голосок девушки был очень приятным, даже приятнее, чем в вирте. Сейчас он звучал мягче и естественнее.

– Мы случайно оказались на Луне, – ответил я.

– Проездом?

– Почти.

– И в Стеклянном Небе – тоже случайно?

– А что такое Стеклянное Небо? – поинтересовался я.

– Довольно-таки странно, что ты не знаешь. Так называется город, в котором вы сейчас находитесь. Одна из первых земных колоний на Луне. А кто это с тобой?

– Николай Степанович, – коротко ответил я, будто бы это все объясняло.

– Проходите, – предложила Вита, покосившись на винтовку Гумилева. – Полагаю, хоть на Луне вы и случайно, в дверь моей квартиры вы постучали намеренно?

– Да, – улыбнулся Гумилев. – Здравствуйте, Виолетта.

* * *

Хонгр с трудом удержался от того, чтобы не присесть на пол рядом с электронным оборудованием. Забраться на металлический блок у него бы не получилось: серверы были примерно в рост человека.

– Вторжение… – прошептал он. – Значит, опять война? Меня воскресили как солдата новой армии? Воина Армагеддона?

– Армагеддон пока не наступил. Тебя воскресили по моей просьбе, Хонгр, – заявил старик.

– То есть моя жизнь в степи, с овцами, маскировка, конспирация – без толку? Всем было известно, кто я, где я? И даже зачем? Хотя зачем, я и сам не знал… Но вы-то знали!

– Мы предполагали. Точнее, я предполагал. У Галахада и Морганы имелись на тебя свои планы. Ланселоту, в общем-то, все равно. Остальным, наверное, тоже.

– Прятаться, жить в глуши не имело никакого смысла?

– Почему же никакого? Смысл есть во всем. Там, у подножия Дарханки, ты встретился с Лилией, познакомился с Минтимером… Все в жизни имеет свой смысл и свою цель.

– А государство обо мне знало?

– Государство сейчас не враг людям, – объяснил Мерлин. – Ему нет до тебя никакого дела. К тебе проявляли определенный интерес некоторые личности проекта «Авалон». Именно потому, что ты должен был помочь мне. Но я постарался оградить тебя от их влияния и внимания.

Хонгр шумно выдохнул несуществующий воздух, потом размахнулся и сильно ударил в стальной бок сервера. Тот и не шелохнулся, а кулак пронзила боль. Хорошо, поможет прийти в себя.

– Так какие у тебя планы относительно меня, о мудрый Мерлин? – процедил Хонгр. – Каким винтиком я должен повернуться в твоей схеме? Кого смахнуть с дороги – Гумилева? Боюсь, у меня не хватает мотивации. Да, я убивал людей, причем без надежды на воскрешение. Но тогда все было ясно: свои, чужие… А твоя игра мне не нравится. От нее скверно пахнет. Яхтой и виллой на берегу океана меня не купишь, я ведь не Дима Соловей.

Мерлин нахмурился и взмахнул рукой. Раздался гром, и они оказались не в холодном подвале, набитом оборудованием, а на цветущей лужайке у подножия гор. В синем небе сверкали белоснежные вершины, по небу плыли тяжелые, громоздкие облака, деревья вокруг цвели и благоухали.

– Не суди о том, чего не понимаешь! – воскликнул старик. – Гумилев не может мне мешать! Великий поэт играет великую роль в игре. Но и ему, и тебе предстоит выбрать, как будет разыграна партия. Посмотри вокруг!

Хонгр огляделся. Красиво и достоверно прорисованный пейзаж, хорошая работа с воздухом – облака словно настоящие, ветер дует не постоянно и не порывами, а именно так, как он должен дуть: то сильнее, то слабее, с одной стороны и все же по-разному. Ну а горы… Самые обычные, если на то пошло. Не приукрашенные.