Книга Во власти твоих глаз, страница 45 – Александрия Скотт

– Прости, я обыграла тебя в карты.

Тревис понял, что ведет себя как ребенок.

– Это все твои извинения?

Она удивленно взглянула на него.

– Послушай, я уверен, ты можешь извиниться более убедительно, – поддразнил он.

Тревис не мог не заметить, как блеснули глаза Брук, когда он заключил ее в свои объятия. Она медленно провела рукой по его рубашке и остановила руку на шее у кромки волос.

– Так тебе нужно извинение получше? – шепотом спросила она, ожидая его подтверждения. – А как вот это? – спросила она, целуя его сначала в подбородок, а затем касаясь легким поцелуем его губ.

Тревис со стоном прижал ее к себе и раскрыл языком ее губы. Его действительно нисколько не смущало, что вокруг были люди. Там, где появлялась эта женщина, его, охватывала страсть каждый раз, когда он прикасался к ней. Он жадно приник к ее губам.

– Должно быть, любовь, – сказала какая-то пассажирка, проходя мимо них.

Откуда-то донеслись три удара колокола, напомнив Тревису, что тем, чем он хотел заняться со своей женой, нельзя заниматься прямо на палубе, и он заставил себя отстраниться от нее.

– Ты не поверишь, – сказала Брук охрипшим от возбуждения голосом, положив голову на его плечо, – твои поцелуи такие сладкие, что мне показалось, что я слышу колокола.

Тревис усмехнулся:

– То, что ты слышала, любовь моя, это предупреждение капитана Лидерса пассажирам, чтобы они заняли свои места, а провожающие сошли на берег. Пора отправляться. Повернись и посмотри, а потом мы пойдем в нашу каюту, – шепнул он ей на ухо.

Брук повернулась, оставаясь в его объятиях. Когда он обнимал ее, она чувствовала, как внутри ее все кипит, и это ощущение становилось привычным. С той минуты, как они поженились, Тревис так изменился, что Брук думала, уж не появились ли у него какие-нибудь чувства к ней.

На набережной толпы людей размахивали шляпами и платками. Они приветствовали и выражали поддержку двум пароходам. Кто-то на берегу дал оружейный залп, и «Натчез» и «Энни Джонстон» дали по свистку.

Трубы выпустили жирные, черные как грозовые тучи, клубы дыма. Матросы на пристани отдали швартовы. С оглушающим ревом машин «Натчез» отходил от пристани. Его колеса вращались и врезались в коричневую воду, но «Энни Джонстон» удалялась от него.

– Мы отстаем, – огорчилась Брук.

– Лидерс нагонит их, дорогая.

Становилось совсем темно, но когда они вошли в зеку, дюжины костров пылали на берегах, где собралось много людей понаблюдать за состязанием двух пароходов. «Догони ее!» – кричали они и размахивали руками.

– Не могу поверить, что люди вышли в такую темень, чтобы посмотреть на гонки, – заметила Брук.

– Гонки большое событие на Миссисипи, и некоторые заключают пари на большие деньги, – объяснил Тревис. – Надеюсь, к утру, мы догоним «Энни Джонстон». Ты голодна?

Брук повернулась к нему и честно призналась:

– Я изголодалась по тебе.

Огонь, вспыхнувший в его глазах, согрел ее. Тревис поцеловал ямочку на ее горле и взял ее на руки.

– Мы не хотим, чтобы ты голодала, – с жаром заверил он, касаясь ее губ коротким поцелуем.

Удовлетворив свою любовную страсть, они некоторое время нежились в объятиях друг друга, пока их дыхание не успокоилось. Тревис, не отпуская Брук, положившую голову на его плечо, повернулся на бок и спросил:

– Как тебе нравится путешествие?

– Очень приятное. Спасибо, что у тебя нашлось время. Я думала, мы поженимся, и сразу же поедем обратно на плантацию, и будем работать, – сказала Брук.

Тревис тихо рассмеялся:

– Таков был мой первоначальный план. Не помню, когда я изменил его.

Брук про себя улыбнулась. Просто Тревис, возможно, уделил этому браку больше внимания, чем собирался.

– Я все еще не могу поверить, что мы женаты, – сказала она с томным вздохом. – Если бы кто-нибудь месяц назад сказал мне, что я выйду замуж за человека, которого мне предстояло встретить… я бы подумала, сколько же они выпили?

– Понимаю, что ты хочешь сказать. – Тревис тоже рассмеялся. – Это значит, что я в постели не с той женщиной.

Брук подняла голову, чтобы видеть его лицо, а он закончил:

– Ты была второй при выборе.

– Большое спасибо, – сказала Брук, нахмурившись. Она постучала пальцем по его груди. – Ты об этом сожалеешь?

Тревис взглянул на обращенное к нему лицо, и теплая чувственная улыбка показалась на его лице.

– Нет, не сожалею, – сказал он. – Честно говоря, просто наслаждаюсь. – Он провел пальцем по ее щеке. – Не помню, когда я последний раз говорил это.

Она потянулась и поцеловала его, затем снова уютно устроилась у него под боком. Она знала, что Тревис добрее, чем хотел бы казаться, и ей нравилось это. И нравилось находиться в его обществе. Когда его не бывало рядом, она чувствовала вокруг себя страшную пустоту. Брук хотела от него не только секса. Она хотела знать о нем все.

– Ты всегда жил в Новом Орлеане?

– Довольно долго.

Казалось, ее вопросы не раздражали его, и она продолжала:

– Расскажи мне что-нибудь о своем детстве.

Он чуть приподнял бровь.

– Ну вот, почему тебя интересует такая скука?

– Потому что ты мой муж, и я должна что-то знать о тебе.

Тревис задумчиво смотрел на нее, но затем, к ее удивлению, заговорил:

– Мое детство было приятным не более чем твое. – Рассказывая, он водил пальцем по ее руке. – Моя мать опозорила свою семью. Как ты уже видела, они не умеют прощать. Нас всегда держали где-нибудь подальше. Поскольку мать не могла содержать нас, мой дед был вынужден разрешить нам жить у него, но он делал это неохотно. Мать была изгнана из креольского общества. Она всегда говорила мне: «Кому нужна женщина с незаконнорожденным сыном?»

Брук тихо ахнула.

– Ужасно говорить такие слова ребенку.

– Но это была правда, – возразил Тревис. – Мы жили на пособие, выдаваемое дедом, а я донашивал одежду своих кузенов. Затем совсем неожиданно герцог приехал посмотреть на меня.

– И так ты впервые увидел Джексона? – спросила Брук. – По крайней мере, у тебя был случай познакомиться со своим отцом. У меня такой возможности никогда не было.

– Да, Джексон выделил деньги для моей матери, с тем, чтобы она отпустила меня с ним в Англию. Я не хотел уезжать. Я не хотел иметь ничего общего с этим человеком, но они оба настаивали, что так будет лучше для меня. И вот в тринадцать лет я уехал учиться в Англию. Чем старше я становился, тем сильнее укреплялся во мне бунтарский дух. – При этом воспоминании Тревис слабо улыбнулся. – К тому времени, когда мне исполнилось семнадцать, я уже стал неуправляемым. Я пьянствовал, проигрывал деньги, выдававшиеся мне на содержание. Наконец Джексон умыл руки и отослал меня домой. Вот тогда он и отдал мне в управление «Старую рощу», пришедшую в полный упадок плантацию. Он сказал мне, что не уверен, что я справлюсь с этой работой, но дает мне шанс показать, стану ли я самостоятельным мужчиной.