Книга Сокровища чистого разума, страница 25 – Вадим Панов

Вот так.

Счастливейшим временем.

Перечитал и понял, что не успел сказать самого главного.

Когда старик велел нам «отдыхать» и, пыхая трубкой, отправился изучать то, что осталось от паровинга, я повернулся к Бааламестре и с чувством осведомился о причинах его необыкновенной словоохотливости.

«Глупо врать тому, кто может помочь», – философски ответил Каронимо.

«Вы знакомы?»

«Ты разве не понял, что нет?»

«Но Эзра узнал и Павла, и тебя».

«Наши физиономии достаточно известны тем, кто хоть чуть-чуть интересуется наукой», – проворчал Каронимо.

«Владелец помойки интересуется наукой?» – глупо спросил я.

А в следующий миг меня поставили на место.

«Во-первых, не владелец помойки, а владелец Помойки, – уточнил Бааламестре. – А во-вторых, его настоящее имя – Эзгария Мария Дарам Калик-Кедович, он действительный член Академии наук Верзи, почётный профессор Лавентальского университета Герметикона и автор учебника, по которому мы с Павлом когда-то учились».

Из дневника Андреаса О. Мерсы alh.d.

* * *

– С Хансеи? – Судя по прозвучавшему в голосе женщины удивлению, Хансея для неё являлась синонимом настолько далёкого мира, что сам факт его существования вызывал серьёзные сомнения.

– Мне его подарила замечательная девушка. – При взгляде на красно-жёлтый браслет по губам Гатова скользнула лёгкая, чуточку грустная улыбка. – Она сказала, что благодаря браслету я навсегда её запомню, и знаешь, получилось: прошло семь лет, у меня было много женщин, но лицо той девушки я помню до сих пор.

– Хотел с ней остаться?

– Почти захотел, – признался Павел. Не женщине признался – себе, продолжив смотреть на старый, чуть полинявший от времени подарок. – В тот момент я оказался на жизненном перекрестке, и сделать выбор оказалось ой как непросто.

И лёгкая гримаса, словно отметающая печальные воспоминания.

Он был не против помолчать, но профессионалка знала, что грустный клиент – минимальные чаевые, и постаралась отвлечь Гатова от хансейской истории. Руки гостя были переполнены украшениями, и женщина надеялась, что не все они напоминают ему о чём-то грустном.

– А этот откуда? – Она провела пальцем по следующему браслету, собранному из маленьких, пронзительно белых клыков и трижды охватывающему запястье мужчины. – Выглядит забавно.

– С Крандаги, – ответил Павел. – Его собрали из клыков ящерицы Вэла, есть там такие агрессивные создания.

– Кровожадные?

– Ядовитые.

– Очень красивая вещь.

В действительности браслет представлял собой весьма непритязательное украшение, которое можно было смело назвать «варварским», но женщина хотела поскорее «заболтать» неудачную предыдущую тему, а потому не скупилась на лесть:

– Он и красивый, и мужественный.

– Клык ящерицы Вэла необычайно твёрд, и, чтобы просверлить в нём отверстие, требуется день, а то и больше. Работу доверяют только опытным мастерам, которые портят не больше одного клыка из десяти.

– На чём же тренируются ученики?

Павел рассмеялся, показав, что оценил шутку женщины, и продолжил рассказ:

– На изготовление браслетов идут только левые клыки, правые, как ты верно подметила, остаются для обучения. – Он помолчал. – Крандагийцы верят, что браслет из ста одного левого клыка Вэла приносит удачу.

– Наверное, это редкое украшение?

– Достаточно редкое, – подтвердил Гатов. – Ящериц Вэла ловят ради яда, который медикусы используют для создания сильных лекарств. Статистика такая: каждая десятая ящерица кусает ловца, каждый пятый укушенный умирает.

– То есть на твоих руках кровь? – улыбнулась женщина.

Она думала, что удачно пошутила.

– На моих руках много крови, – тихо, но почти сразу ответил Павел.

– Ты не просто цепарь, а военный цепарь? – Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы странный клиент окончательно впал в задумчивость. И ещё она проклинала себя за глупую идею поболтать о побрякушках.

– Да, я цепарь. – Именно эту легенду Гатов приготовил для любознательных менсалийцев. – Десять лет в Пустоте.

И заложил руки за голову.

Умиротворённые, наполнившиеся сладкой усталостью, они лежали на разобранной, точнее – растрёпанной, раскуроченной кровати и пытались болтать ни о чём. Простыни скручены, подушки смяты, одежда в беспорядке разбросана по полу. В начале встречи присутствовала бутылка вина, но сейчас она опустела и валялась в углу, а остатки из бокала Гатов жадно допил несколько минут назад.

– Ты не палубный, для палубного слишком грамотный. – Женщина почувствовала изменение тона, поняла, что ей удалось отвлечь клиента, чуть успокоилась и положила голову Павлу на грудь. – Механик?

– Точно.

– Но не шиф.

– Был шифом, – уточнил учёный, вспомнив детские мечты.

– Шифы – здоровенные, – мягко произнесла женщина.

– Удар у меня хороший.

– Ещё мощь нужна. С тремя ты вряд ли сладишь.

– С тремя слажу, но не больше. – Павел зевнул. – А шиф должен класть пятерых любого размера.

– Вот-вот.

Шифбетрибсмейстеры цеппелей – а именно о них говорили сейчас любовники – отвечали не только за ход кораблей, но и за соблюдение нижними чинами устава, а потому всегда поражали гигантскими размерами и физической мощью. Как говорили, «настоящий шиф способен пнуть цеппель так, чтобы он пролетел через Пустоту, и за время перехода уложить не менее десятка нарушителей дисциплины». Справедливости ради следует заметить, что чаще шифы укладывали чужих цепарей во время популярной игры в «вышибалу», поскольку ссориться с собственным шифом дураков находилось мало.

– А на Менсале как ты оказался? – продолжила расспросы женщина.

– Залетел, не подумав.

– Списался?

– По пьянке. – Павел рассеянно провел рукой по тёмным волосам случайной подруги. – Перебрал бедовки в Шпееве, а когда очнулся, цеппель уже ушёл. Зря трепался в кабаке, что хороший механик.

– Здесь такие ценятся.

– Теперь знаю.

Истории Гатова научил Эзра, и она была вполне обыкновенна: местные шли на всё, чтобы заполучить грамотного специалиста.

– Со мной обошлись по-человечески: предложили хорошие деньги и не обманули при расчёте. – Ещё один зевок. – Я полгода работал в Шпееве.

– Почему не уехал?

– Здесь платят больше, чем на других планетах, – усмехнулся Павел.