Онлайн книга «Подлинные имена бесконечно малых величин»
|
Послышались короткие носовые выдохи: охранники оценили юмор босса максимально сдержанным смехом. – Тысячу леев? Анну будто затащили на какой-то аукцион. – Нет? Семьсот? Пятьсот? Неужели меньше? Ребята, почем шлюхи на Скоростной? Он обернулся, забросив руку на спинку стула. Комбинезон пожал плечами, остальные не решились даже на это. – Видишь, ребята тоже не курсе, – с укором сказал он Анне. – Молодцы, не изменяют женам. Ну а тебя как угораздило? А как же муж, он-то, если не ошибаюсь, не на свободе? Ее нервы оказались не железными. Рыдания прорвались сквозь песок, ладонями она закрыла мокрые глаза. – Успокойте ее, – услышала она голос Бархатнюка, спокойный, словно ее реакция была частью его плана. Ей не позволили долго прятаться. Она снова почувствовала сильные пальцы на запястьях и еще пальцы, отрывающие руки от лица и вливающие в нее минералку прямо из бутылки. – Идиоты, она же захлебнется! Окрик Бархатнюка отогнал мужчин от Анны, и она, выплюнув еще немного воды прямо на себя, с минуту откашливалась, прежде чем восстановить дыхание. – Нет, ну что за люди! Извините, ради бога, парни погорячились. Привыкли к горячей работе, а помочь женщине – это намного сложнее. Он снова усадил ее и сел сам. – Глоток виски? Закрыв рот ладонью, Анна помотала головой. Внезапно всхлипнула: перебитые струей воды рыдания вновь напомнили о себе. – Ну хорошо, – сказал Бархатнюк, вытянув к Анне обутые в шлепки голые ноги. – Так как прошел первый рабочий день? Прямо на пальцы ей текли слезы. – Тут ка.., – она всхлипнула, -…кая-то ошибка. – Да знаю я, – сказал Бархатнюк и прицелился ей в глаза своим знаменитым взглядом. – Боршевич? Она сдала шефа рыдая, одним кивком головы. – А что обещал? Что прокурор вытащит мужа из тюрьмы? Его рука потянулась к бутылке виски. Вот она плеснула в стакан с толстым дном жидкость чайного цвета, вот поднесла стакан ко рту. – Эх, Виталик, – вздохнул Бархатнюк. – А ведь хорошо начинал, заправщиком на одной из наших станций. Потом повысили до старшего менеджера. А потом решил, что сам может стать Бархатнюком. Дурачок, в Молдавии может быть только один Бархатнюк. Пока Бархатнюк не передумает. Чего он хотел от Сырбу? Он не переменил позы и даже интонации, но вопрос изменил течение разговора слишком круто: лодка, в которой Анна, казалось, уже выжила после бури, в одно мгновение исчезла в грохоте водопада. – Он хотел…, – всхлип, еще всхлип, – хотел, чтобы я спала с ним. – Это понятно, – небрежно бросил Бархатнюк. – Боршевичу-то что понадобилось от прокурора? Какая информация? Бумаги? Файлы? Может, компрометирующие снимки из постели? – Он не сказал. Ей-богу! Он сказал, потом скажет, когда я, – она съежилась, – ну, когда у нас все наладится. Бархатнюк покачал головой так, словно впервые в жизни сталкивался с подобным идиотизмом. – Вот кретин. Все-таки выше заправщика он не тянул. Еще сутенера прокурорского, как его там, подставил. Ну тот тоже хорош. Знаешь, сколько за тебя заплатили? О чем это он, не поняла Анна. – Десятку евро. Десять штук, нормально, да? – он так сиял, будто только что выиграл эти деньги в лотерею. – Как легко человек продает свое безбедное существование. Сраные десять тысяч евро! Да он… как его, ребята? – Михай, – отозвался комбинезон. – Михай. Ему платили трешку в месяц. Свою десятку он получал, считай, почти раз в три месяца. Нет, блядь! – стол зазвенел от ладони Бархатнюка. – Всем подавай все и сразу! Страна придурков! И это при том, что Боршевич еще уламывал его на эту подлянку! Ну и что теперь? Что этот самый Михай поимел? Объявление о розыске без вести пропавшего с собственной рожей на фотографии? Руки Анны покрылись мурашками. Наступившая пауза не сулила ничего обнадеживающего. – А Боршевич красавец, конечно. Неплохо прощупал Сырбу, видишь, – он кивнул Анне, – даже в постель к тому залез. Бизнес хотел отжать. Вот за этим ты ему и понадобилась. Следить за объектом, передавать информацию. – Он сказал, что у фирмы проблемы, – не выдержала Анна. – Что будут проверки, что все из-за меня… из-за нас с мужем. – Обманул, – равнодушно пожал плечами Бархатнюк. – Сам решил фирму схавать. Ну как сам – в компании таких же уродов. Прокат автомобилей, вот так-то. Твоему Боршевичу захотелось сдавать в прокат автомобили. Он постучал пальцами по столу в ритме какого-то бодрого марша. – Я же говорю, деградировал человек. Там не такой оборот, чтобы…, – Бархатнюк вскинул растопыренную пятерню. – Может быть, так он решил подобраться к другим бизнесам прокурора. Он главного не учел: все это не совсем собственность прокурора. Это, уважаемая Анна, мои бизнесы. Просто так удобнее. Чтобы думали на прокурора. – Я не знала, – прошептала она. – Я ничего этого не знала. Он сказал… мужу… – Бееедная женщина! – Анне показалось, что Бархатнюк запел. – Несчастная женщина. Поднявшись, он одернул полотенце. Налил себе еще виски, залпом выпил. – И мужа не спасла, и себя погубила. Конечно, погубила. Знаешь, что за такое полагается? Она дергала плечами, всхлипывала и не пыталась утереть слезы. – Даже Боршевича твоего не найдут. Разве что лет через тридцать. – Н-не надо… Ей показалось, или она прошептала это на самом деле? – Эдуард, – Бархатнюк обратился к комбинезону, – будьте добры, принесите грушу. Комбинезон ответил кривой улыбкой, которая могла означать как реакцию на необычайную любезность шефа, так и забавные воспоминания о предмете, который для Анны не означал ничего, кроме летних лучей сквозь накренившиеся ветви и спелые, утолщающиеся к низу плоды с жесткой кожей, от прокусывания которых по подбородку струится медовый сок. – Вот она, – сказал Бархатнюк, когда комбинезон по имени Эдуард, вернувшись буквально через минуту (и как он успел дважды миновать зал с картинами, а потом, наверное, пересечь еще пару таких же огромных комнат?), положил на стол перед боссом прямоугольный, обитый красным бархатом футляр, для которого Бархатнюк заранее сдвинул пару бутылок и бокалов к фруктовнице в центре стола. – Отличные были времена, – сказал он и чем-то щелкнул на футляре. – Двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый века. Даже пятнадцатый век. Святая, мать ее, инквизиция, – и футляр раскрылся на две половины. Предмет, оказавшийся в руках Бархатнюка, напоминал монаршью державу, вместо шара оканчивающуюся чем-то действительно похожим на гигантскую грушу. Верхушка же, соединенная с грушевидным основанием коротким стержнем, была выполнена в виде старинного вензеля, словно сошедшего со средневекого герба. |