Онлайн книга «Маримба!»
|
– Не стоит, – я поцеловала ее в гладкий прохладный лобик. – Лучше будь счастливой и любимой. Ведьмами становятся не от хорошей жизни. Ясно? – Ясно. – А ты красивая, умная, талантливая… – Ты тоже, мам. – Да, но я выбирала придурков. Катька вопросительно взглянула на меня. – Папа не в счет! – предупредила я ее вопрос. – Данилевского я уже очень взрослая встретила, в двадцать пять лет. До этого успела ошибиться. Пару раз. А ты выбирай принцев, и все будет отлично. – Мам… – Да? – Что-то мне кажется, что мой принц – «minibrain». – В смысле? – В смысле – минимозг. Валенок. Он… простой, что ли. – Наивный? – Ну да. – Так это хорошо. Наивный, искренний. Правда? – Правда. Неиспорченный. Это я уже поняла и без Катькиных трогательных комментариев, проглядев мельком их переписку. Если бы я не знала, что этому мальчику двадцать два года, то не поверила бы. Детство, полное детство. Хотя не этот ли юноша, волнуясь, объяснял Катьке, что она для него слишком мала? Я увидела, что они вновь вернулись к обсуждению этого вопроса. «Слишком маленькая?» – настойчиво спрашивает Катька, боюсь, не до конца понимая, о чем именно она сейчас заставляет говорить своего принца. «Не маленькая… Но довольно молодая», – выкручивается принц, который, вероятно, сам не знает, что ему теперь делать – со своей природой, с Катькиной красотой, с запретной разницей в возрасте, с человеческими законами, которые он не готов нарушать, да и Катька тоже… – Мам, связи нет… – Пойдем поищем, где есть зона Wi-Fi… – Полвторого ночи… – Тепло, лето, звезды, Катька! Пойдем. Здесь же не страшно. Уровень преступности самый низкий в Европе. – Точно, мам? – Ну… мне так кажется, по крайней мере. – А помнишь, как к нам в номер вор полез? Конечно, я это помнила. В самый первый год. В самую первую ночь. В этой же самой комнате. Приехав в эту полудеревеньку-полугородок, тихий, практически сказочный, мирный, я так очаровалась и расслабилась, что оставила на ночь приоткрытое окно, отодвинула штору, у самого окна, распахивающегося, как дверь, до полу, положила рядом ноутбук, фотоаппарат… Под утро проснулась оттого, что в потолочном перекрытии скребутся мыши. Скребутся и скребутся. Охая и ворочаясь, я взглянула на окно. И глазам своим не поверила. Четыре утра – а уже работают садовники! И прямо у нас под окном. Кто-то тихонько возится. Потом этот кто-то просунул руку и стал ловко, привычно поворачивать ручку. – Вы что-то хотели? – спросила я его. Мужчина секунду смотрел на меня. Он видел, что в нашем небольшом номере никого нет, кроме меня и маленького ребенка. Но, подумав, продолжать не стал. Убежал. Я рассказала хозяйке и ее мужу об этом происшествии. Они смеялись. Я тогда еще не знала, что литовцы смеются по поводу и без. Удивилась их реакции. И с тех пор десять лет ставлю у приоткрытого окна тяжеленный стул. А на деревянный подлокотник стула – массивный подсвечник. Если полезут – будет приличный шум. И не оставляю у окна приманок в виде планшетов и видеокамер. Никто пока не лез. Но я помню нехороший взгляд того «садовника», свой испуг и всегда на ночь строю баррикаду. – Что, пошли, мам? Я тебе тоже теплый палантин взяла. – Пошли, а то твой Ромео уснет в ожидании следующего смайлика… Смешные вы! Созвонились бы, поговорили… – Нет. Это другое. Писать лучше. – А голос? Голос приятный у него, кстати? Ты не сказала. – Приятный… – Катька улыбнулась. – Я спросила, поет ли он. У него такой… баритон, знаешь, мам. – И…? – Говорит, что только в ду́ше. Я сказала, что он “my favorite shower baritone”… Как-то по-русски коряво получается, да? Самый любимый душевой баритон… – Оценил шутку? – Не знаю… – Катька пожала плечами. – Смайлик послал. Большой. Значит, оценил. * * * Katja. Какую чудесную мелодию ты сегодня сыграл в своей сольной партии на концерте. Что это за произведение? Leo. Не знаю… ☺ Katja. Как же ты играл? Leo. По нотам… Katja. Смешно… ☺ Leo. Мне понравилась твоя итальянская песня… я послушал в Youtube… ☺ Katja. Спасибо Leo. Ты красивая ☺ Katja. ☺ Leo. У тебя красивый голос, очень волнующий… ☺ Katja. Спасибо… Leo. Красивые волосы… красивые глаза… Katja. Мне приятно… Leo. С тобой интересно…:)) Katja. … ☺ Leo. Ты вся сияешь… не знаю, как это по-английски… понимаешь? Katja. Да Leo. Но ты такая маленькая… такая еще маленькая… слишком маленькая для меня… Слишком молодая… Какой раздражающий, унизительный рефрен. Кажется, мне опять очень мешает мое классическое воспитание. Кажется, русская литература, приучившая меня с детства думать категориями души, души и только души, опять ошиблась. Нет, все неправда в русской литературе, все вранье и обман. Никто так не живет. Возможно, должен жить, но не живет. Это цивилизация спаривающихся зверьков. Катька слишком молода для секса. Вот и все. Об этом пишет милый, застенчивый, легко краснеющий мальчик. Ему двадцать два года. Ему нужна близость. Иных отношений он не понимает. И он не Печорин и не Онегин. У тех хотя бы мозги были. «Уроки в тишине» юным девам они тоже давали, дай боже какие, если я правильно понимаю великих классиков. Но их герои были личности. А наш – minibrain. Минимозг. Наномозг. Он провинциал – какая разница, где находится его деревенька, за Уралом или на Балтике? Он смотрит мультсериал «Симпсоны» про неприличных рисованных уродцев и глупые американские шоу. Он не читал Набокова и Пушкина. «Ты читал «Евгения Онегина»?» – спрашивает Катька. «Нет, а кто это?» – спокойно интересуется наш минимозг. «Это Пушкин», – объясняет Катька. «Мы советскую литературу не проходим…» – слышит она в ответ от своего принца. Еще он не знает, как называется пьеса, которую он вчера играл на концерте. Играл и играл, какая разница. Ему дали ноты, он сыграл. Но он нравится Катьке. Очень нравится. Чем? А чем мне когда-то понравился Данилевский, у которого в каждом углу сидело по заплаканной любовнице, а дома – милая трогательная жена в очечках и с грудным ребенком? Я не знала ни про любовниц, ни про жену. Я подошла к Данилевскому, случайно, по делу. На меня как будто подул горячий ветер. Меня обожгло. На пятнадцать лет обожгло. Я ослепла, оглохла, попала в другой мир. Где есть он, его глаза, его улыбка, его молчаливый вопрос, ответ на который понятен. «Да, да! Конечно, да…» |