Онлайн книга «Маримба!»
|
– Ты поняла? Поняла, кто это? – не успокаивалась Катька. – Поняла, – одернула я ее, – шагай вперед. Что ты, в самом деле, так завелась… – Он успел домой съездить, переодеться, мы же только что видели его на концерте в парке, он был в своем концертном пиджаке, а сейчас в черном… – Принарядился человек, Кать… Это правда – по пути во Дворец мы успели послушать и духовой оркестр, год не виделись… Репертуар знаем наизусть, все то же самое. Но так все ровненько, хорошо, чистенько играют. И с изысками… То соло на тромбоне кто исполнит – тихий глуховатый тромбон звучит приятно и даже интимно, то вдруг музыканты, в основном мужчины, пропоют полстрочечки из известной французской или американской песни середины прошлого века, времен юности моих покойных уже родителей или просто вдруг крикнут «Хэй!» Я взглянула на дирижера еще раз. – Кать, а ты знаешь, это ведь его сын сейчас играл на маримбе… – Его?.. Точно! Точно! Я же сказала тебе: у него есть брат-близнец! – Ну брат – не брат, – засмеялась я, – а папа-гном точно есть. – Мам… – Катька дернула меня за рукав точно так же, как обычно я одергиваю ее. – Поприличней себя веди! – Хорошо, – кивнула я. – Выплывай из Дворца. Пойдем на море, подышим перед сном. – Как похож, да, мам? – не успокаивалась Катька. – Очень похож… – Очень, – согласилась я. – Только папа дольше жил и больше ел. А так – одно лицо. Катька засмеялась, но я видела, что мои бесцеремонные шутки ей не очень нравятся, и шутить перестала. Ну что я, в самом деле! Мальчик действительно хорошо играл. Волновался, правда, страшно. Пунцовый весь был, никак начать не мог, все примерялся и примерялся. В конце «Либертанго» явно несколько нот сыграл от себя. А так – здорово. Тем более, мы действительно не знаем, как хорошо играют на маримбе, а как плохо. – Тебе понравился маримбист? – спросила я Катьку, когда мы вышли на ветреный берег. – Да-а, не разгуляешься, дует страшно… – Нет! – В смысле что – не дует? – В смысле – не понравился. – Раскрасневшаяся то ли от ветра и быстрой ходьбы, то ли от своих мыслей Катька повторила: – Не понравился! – Ну конечно, ты призна́ешься, как обычно, недели через две после того, как он тебе разонравится. Маленькая Катька никогда не говорила, кто ей нравится. Стояла до последнего. Все видно, все понятно. А говорить не хочет. Наверно, боялась, что я буду смеяться. Я же надо всем смеюсь. И над всеми, включая саму себя. А это нежное, первое, трепетное… Первая нежная любовь, поделенная в Катькином случае на нескольких обалдуев. Мальчик Ваня, мальчик Саша, мальчик Гера, мальчик Зайцев… Вот теперь… а как зовут, кстати, нашего нового героя? – Кать, как зовут его? – Кого? – невинно спросила Катька. – Рентгеныча литовского, маримбиста, как зовут? – Не знаю, – независимо пожала плечами Катька. – Кажется, Леонардас… – Ка-ак? – ахнула я. Вот какие чудеса. Только что я закончила роман, где придумала для своей милой героини нереального, слишком хорошего и… совершенно не русского героя. Латыша. И дирижера. С редким даже для Европы именем – Леонард. – Леонард, – нахмурилась Катька. – А что? Хорошее имя. Лео… – Да шикарное имя! – засмеялась я и обняла Катьку. – Пойдем с моря, а то продует остатки наших с тобой могучих мозгов. – Почему остатки? – хмыкнула Катька. – Потому что я дико устала от самой себя, писала-писала всю весну, а ты влюбилась, у тебя по определению мозгов нет. – Мам… – Катька хотела было вырвать руку, но потом передумала, мирно прижалась ко мне. – Ты такая большая, теплая… – И ты такая уже большая у меня и беззащитная… – Я покрепче обняла высокую, тоненькую Катьку и мы пошли по медленно темнеющему, роскошному парку. Когда-то архитектор спланировал парк для семьи литовского графа на пятидесяти гектарах леса у самого моря. С хитро извивающимися дорожками, широкими аллеями, двумя озерцами, мостиками, живописными лужайками и парадной частью, в которой построен дворец и разбит чудесный розовый сад. Время шло, сменялись поколения и режимы, а парк рос, взрослел, буки, вязы, дубы, клены, а главное, сосны росли и крепчали, и соединялись кронами, и давали потомство. В парке стали жить косули, ужи, белки, разные птицы. Садовники ухаживают за парком так: прореживают быстро зарастающую чащобу и стригут метров на пять траву по бокам широких дорожек, рукотворных, но грунтовых. И ты идешь по земле, как должен ходить хотя бы три месяца в году, хотя бы месяц. По земле, не по асфальту. Вечером за ужином мы еще поговорили про маримбу да и забыли. Столько разных других тем! Обложка для моей новой книжки, Катькина недавняя победа на вокальном конкурсе в Юрмале, от которой она еще не отошла, наша чудом не сгоревшая баня на даче, которую нам добрые соседи подожгли аккурат перед отъездом в Литву… На следующий день резко испортилась погода. Погода на Балтике имеет пренеприятное свойство, которое только Катька с ее чудесным светлым нравом может называть «милой непредсказуемостью». Я-то просто ненавижу, когда просыпаешься от нежных лучей солнца, жмуришься, планируешь, собираешься на море, и как раз к тому моменту, когда ты выходишь из номера с пляжной сумкой в темных очках, начинает противно капать мелкий дождь, с моря дуть северо-западный ветер, а небо, час назад голубое и почти чистое, все больше и больше заволакивают непроглядные, грязно-серые, бесконечные тучи. За слоем светло-серых отчетливо проглядывается слой темно-серых, плотных, густых, наполненных холодным осенним дождем, затяжным, нудным… И это не октябрь. Это самый разгар лета, двадцать первое июля. – Кать! От моего резкого голоса бедная девочка аж подскочила на кровати. – Что, мам? Что случилось? – Да ляг ты, в самом деле. Ничего не случилось. Посмотри в окно. – А… – Катька улеглась обратно. – Хорошо, что мы на море, правда, мам? Уютно как… Можно не вставать… – Так! – Я решительно включила компьютер. – Сейчас я посмотрю, куда отсюда, из этой твоей тухлой Прибалтики, можно улететь. Море… На море люди загорают, а не в постели валяются до двенадцати! – Мы уезжаем? – осторожно спросила Катька и уселась в кровати. – Естественно! Не будем же мы сидеть в этой промозглой чавкающей луже! – Ты про Балтийское море? – осведомилась Катька со вздохом. – Про него самое. Вставай. Делай зарядку. – Хорошо. Мам, знаешь, я думаю, я поняла, почему литовцы не обиделись на твой первый рассказ про Литву. – Почему? Так… В Грецию прямого самолета нет, в Болгарию тоже… Черт… Что, только в Москву, что ли, можно полететь? А нет, вот еще в Красноярск. |