Онлайн книга «Встречи на ветру»
|
Коли начала говорить о родном городе и родителях, то продолжу. В десятом классе я увлеклась учителем истории. Детская любовь. Был наш историк молод и красив. Грек по национальности. Можете представить. О греках я сказала не зря. Они поселились тут ещё в конце восемнадцатого века. До 1778 года наш город назывался Домахой, или Кальмиусской паланкой. Запорожские казаки в XVI веке основали в устье реки Кальмиус свой военный пост. В 1779 году городу присвоили имя Мариуполь. Это и многое другое я узнала из уроков этого самого грека. Стала я за ним ходить как нитка за иголкой. Скоро он заметил, что я неровно дышу к нему. Или по нему? Не знаю, как правильнее сказать. Дело было ранней весной. Сильные ветры дуют в это время с моря. Мне они нипочем. Сделаю все уроки и пошла на берег. Там мечтается хорошо. Прочла тогда рассказ Грина «Алые паруса» и представляю себя девушкой по имени Ассоль. Азов штормит. Вода в нем темная, злая, и никаких алых парусов. Кто же в такую погоду выйдет в море? Азов коварен. Скольких ловцов удачи поглотил он. Села на разломанную шаланду и, прикрывшись ладошкой, пытаюсь раскурить сигаретку. В школе нас, таких курильщиков, завуч гоняет, дома папа с мамой высекут. Ветер задувает одну спичку за другой. Не выдержала и ругнулась вслух. Да так, что и самой стыдно стало. – Не знал, что ты можешь так ругаться, – оглянулась, а позади стоит он. Мой грек. Я так и обомлела. Стыд-то какой! – Подслушивать неприлично. – Это у меня привычка такая. Я, когда смущаюсь, то иду в атаку. – Ты так громко ругаешься, что, наверное, на маяке слышно, и чаек всех распугала, – он еще больше растянул рот в улыбке. – Курить таким молодым девушкам вредно. – А бывают старые девушки? – продолжаю я напирать. – Ты права. Старые девы в природе не редкость, а старых девушек нет. – Сел рядом. Меня как молния ударила. Ветер треплет мои волосы, поддувает под юбку. Ничего я не замечаю. Не могу оторвать глаз от его лица. – Дай и мне сигаретку. На днище шаланды сидеть неудобно, но и это мне по фигу. Начало меня бить, как будто в горячке. – Замерзла? – спросил и не стал ждать ответа. Положил мне руку на плечи, прижал к себе. – Если нас сейчас увидит наш директор, не сносить мне головы. По меньшей мере, он меня уволит. – По большей мере? – я не унимаюсь, хотя была сама не своя от него. – По большей мере он отдаст меня правосудию за совращение малолетних. – Вы что же, меня вот так совратили? – К тому времени я уже кое-что знала о природе половых отношений. – Люди злые. Только общество, его институты держат народ в рамках. – Я не поняла, о каких институтах говорит историк, но спрашивать не стала. Подумает, что я дура. – Раньше это была церковь, ныне нами управляют из ЦК партии. Был Сталин, потом Хрущев и вот теперь Брежнев. – А Ленин? – спрашиваю. – Ульянов-Ленин никогда не занимал в партии какой-либо официальной должности. Он был просто вождем, а в новом государстве стал председателем правительства, которое большевики именовали Совнаркомом. – Как скучно. – Мне и вправду было все это до оскомины скучно. – Молода ты ещё. Я же на своей шкуре испытал все прелести их правления. – Чего это он передо мной распинается? – Однако разболтался я, – сказал Валентин Олегович (так зовут учителя). – Да и холодно стало. Мужчина снял руку с моего плеча, и я тут же почувствовала пронизывающий ветер с моря. Неужели он сейчас уйдет? Сердце мое заколотилось быстро-быстро. И тут я вспомнила стих, что написала вчера ночью. Его я и прочла: Я такая лапочка! Я такая цаца! На меня, красавицу, не налюбоваться! Я такая умница! Я такая краля! Вы такой красавицы сроду не видали! Я себя, любимую, холю и лелею. Ах, какие плечики! Ах, какая шея! Талия осиная, Бархатная кожа. С каждым днем красивее, С каждым днем моложе! Зубки – как жемчужинки, с каждым днем прочнее, Ножки – загляденье, С каждым днем стройнее. Волосы шикарные — Вам и не мечталось! На троих готовили — Мне одной досталось! Никого не слушаю, коль стыдят и хают, Потому что лучшая, потому что знаю! – Ирина, – он опять положил руку мне на плечо, – это ты написала? – Я кивнула. – А ты большая проказница, девочка, и талантлива. И тут произошло то, о чем я втайне мечтала. Валентин Олегович обнял меня, прижал крепко и через секунду поцеловал. – Свершилось, – сказал он, сделав глубокий вдох. – Обратной дороги нет. Ты сердишься на меня? Я замотала головой так, что мои волосы распушились. Даже заколка отлетела. Тут сильный порыв ветра ударил нам в лицо. Я почувствовала на своих губах соль морской воды. – Ты плачешь? А может быть, я действительно заплакала? И это соль моих слез, а не моря? – Я не знаю. Мне хорошо. – И опять мой рот закрыт поцелуем. Думаете, я раньше ни с кем не целовалась? Целовалась. Вот! Но что за поцелуи то были. Мальчик из параллельного класса. До сих пор помню его мокрые губы и какой-то неприятный запах изо рта. Я потом дома долго чистила зубы мятным порошком. – Иди домой. – Валентин снял руки с моих плеч. – А Вы? – Я посижу ещё. Приведу мысли в порядок. Завтра у нас урока по истории в вашем классе нет, но ты зайди ко мне в кабинет. С прошлого учебного года в школе ввели кабинетное обучение. Вот и ходим мы по школе, таская портфели и папки. Папа мне подарил свою папку. Он в ней раньше носил какие-то документы. Папка кожаная, с молнией. А чего это я заговорила о папке? Ах, вот отчего. На следующий день я гнала минуты и часы. Скорее бы встретиться с Валентином. Прозвенел последний в этот день звонок. Ребята спешат домой. Днем по городу объявили штормовое предупреждение. Не погуляешь. – Ирка! – кричит мне моя подружка. – Ты чего сидишь? Побежали домой, пока ветер без камней, – это она так шутит. – Мне ещё надо в пионерскую комнату зайти. – Этому подружка поверила: я член редколлегии школьной стенгазеты. – Смотри, всех мальчишек проворонишь со своей газетой. – Знала бы ты, Надька, к кому я пойду. Над головой загрохотало. Ну и ветер. Надя ушла, и я стала собираться. Надо же привести себя в порядок. Утром я тайком взяла у мамы один из тюбиков губной помады. В маленьком зеркальце я рассматриваю свои губы. Немного толстоваты, но не так, чтобы очень. Нанесла помаду и ужаснулась. Прямо вампир какой-то. Пошла в уборную. Стою над раковиной, тру губы и корчу сама себе рожи. Там меня и застукала наша завуч. |