Книга Твои фотографии, страница 9 – Кэролайн Левитт

— Потому что… я спас вам жизнь, — неловко пробормотал он.

— Но мне не грозила опасность.

Она оглядела себя и словно только сейчас увидела, что на ней его футболка.

— Спасибо.

Он протянул руку:

— Чарли Нэш. Я часто заходил в вашу пиццерию.

Опять он ведет себя как последний идиот! К чему ей помнить всех посетителей?

Она кивнула и пожала ему руку:

— Эйприл. Эйприл Джорган. И мне пора домой.

— Я провожу вас.

— Я живу не в слишком роскошном квартале, — бросила она.

Он шагал рядом, сунув руки в карманы и предоставив ей показывать дорогу. И чувствовал себя абсурдно счастливым, хотя ужасно замерз.

Колли, сидевшая на цепи у крыльца, громко залаяла, стараясь освободиться.

— Здесь.

Она остановилась у маленького серого многоквартирного дома, окруженного ржавой оградой. На некоторых окнах были зеленые бумажные жалюзи.

— Благодарю за спасение, — улыбнулась она, и его снова как током ударило.

— Поужинайте со мной на следующей неделе, — попросил он.

Она пристально уставилась на него.

— Все, что угодно, кроме пиццы.

Через неделю он повел ее в «Ривер Найл», маленький эфиопский ресторанчик, где посетители сидели на полу вокруг низких круглых столов и ели руками. Он подумал, что это их сблизит, но, как только подали еду, неожиданно застыдился. И не мог отвести взгляда от ее пальцев, вминавших различные пюре и каши в ноздреватый хлеб. Во рту пересохло.

Оба почти не ели. Она рассказала, как переехала сюда в двадцать лет, да так и осталась.

— Мне нравится работать официанткой. Кто бы что ни говорил, а это неплохие деньги. Особенно летом, когда туристы дают чаевые не считая. Можно накопить достаточно, чтобы собраться и перекочевать на новое место. Даже если посетитель настоящая вонючка, все равно — ты больше его не увидишь. И тут же о нем забываешь. И работы полно.

Она широко улыбнулась.

По ее словам, приятелей было много, а близких друзей — нет. И родных тоже. Родители жили во Флориде и недавно умерли, почти одновременно.

— Они так любили друг друга. Всегда держались за руки, а я тащилась следом.

Она ушла из дома в семнадцать, за неделю до окончания школы, сложив все пожитки в рюкзак вместе с жалкими сбережениями, и не собиралась возвращаться. Но самой большой жестокостью было то, что родители ни разу не попросили ее приехать.

— По-моему, они даже не заметили моего отсутствия, — добавила она.

Чарли вспомнил своих родителей, чьи отношения были крайне натянутыми. В детстве он всегда боялся, что они разведутся. А когда спросил, так ли это, мать ударила его по лицу.

— Не смей никогда говорить ничего подобного, — остерегла она. — Будешь нести всякий вздор, и мы действительно разведемся и оставим тебя. Станешь жить один-одинешенек — и тогда пеняй на себя.

Мальчик потер ноющую щеку и расплакался.

Лицо матери смягчилось.

— Покажи, как ты любишь меня, — неожиданно попросила она.

Сын уставился на нее.

— Ну же, покажи, — требовала мать и не успокоилась, пока он не раскинул руки.

— Вот так, — выдавил он. Она довольно кивнула, а он еще немного поплакал.

Эйприл подперла руками голову.

— Их больше нет, — сказала она. — Мать умерла от сердечного приступа. Ей было всего пятьдесят. Сидела в парикмахерском кресле и просто откинулась на спинку и закрыла глаза. Отец тоже там присутствовал, потому что, не дай Бог, мать пойдет куда-то в одиночку. Когда я приехала на похороны, он едва двигался. И даже не сразу меня узнал. Я твердила, как сильно его люблю, но он повторял одно: «У меня никого нет». Неужели я действительно была для него никем?

Она сильно потерла щеку ладонью.

— Через два дня я встала пораньше, чтобы приготовить вафли с черничным вареньем на завтрак. По дому распространялся чудесный запах. Я пошла будить отца и нашла его в постели. Он обнимал ночную сорочку матери. Я не хотела бы испытывать подобные чувства.

В этот момент Чарли испугался, что навсегда потерял ее, и сердце сжалось от внезапной, всепоглощающей печали.

— Пойдем домой, — предложила она, потянувшись к легкому свитеру, который захватила с собой.

— Разумеется. Я провожу тебя.

— К тебе домой.

Едва открыв дверь, он огорчился, что не нанял домработницу. Жаль, что он не успел аккуратно сложить газеты, убрать в раковину грязную посуду, поставить цветы в одну из бесчисленных ваз. Его смущала гора книг в углу. Их давно пора расставить на полках. И поношенный халат, который он швырнул сегодня утром на диван. Но она, казалось, ничего не заметила. И вела себя очень тихо. Пересмотрела книги, взяла одну по разведению орхидей.

— Дашь почитать? — спросила она, и он ужасно обрадовался, потому что когда кто-то что-то занимает, значит, вернется, чтобы отдать долг.

Эйприл подняла несколько стеклянных шаров, которые он собирал. Если потрясти такой, поднимается настоящая вьюга. Она снова расставила их по местам и молча повела его в спальню. Повернулась к нему лицом и стала расстегивать блузку, после чего сняла все, кроме сережек. Ее кожа светилась.

Они повалились на кровать Чарли, но Эйприл перегнулась через него, чтобы погасить свет.

— Я люблю когда темно, — прошептала она.

Он привык, что женщины стонут в постели, спрашивают о его пристрастиях или расписывают, что собираются делать. Но Эйприл была так молчалива, что он боялся причинить ей боль, боялся, что ей плохо с ним. И поэтому не сводил глаз с ее лица, пытаясь увидеть его во мраке. Но когда потянулся к ней, ощутил, как ее сомкнутые веки трепещут под его пальцами.

— Тебе нравится так? — прошептал он, проводя ладонью по ее спине. — Тебе хорошо?

Она вздохнула и прижала пальцы к его губам.

Потом они лежали рядом, и он обнимал ее. Прижимал к себе и выжидал. Его глаза привыкли к темноте, и теперь он ее видел. Ощущал дыхание. Положил руку на ее макушку, словно защищая, стараясь уберечь, и тогда Эйприл увидела его. Наконец увидела его!

— Ты, — прошептала она, коснувшись его лица.

Каждый день после работы Чарли приезжал в пиццерию за Эйприл. Ждал, пока они закроются, подсчитают выручку. Восхищался, как ловко и быстро она вытирает столы.

Как-то она вышла из пиццерии, села в машину, взглянула Чарли в глаза и попросила:

— Поедем!

— Куда?

— Куда глаза глядят. И посмотрим, где окажемся.

Он вспомнил о Мике, сказавшем, что у них впереди длинная дорога. С какой радостью она пошла с этим парнем!