Книга Королева туфель, страница 77 – Анна Дэвис

— Вы когда-нибудь встречались с ним здесь, чтобы поговорить о журнале?

— Пару раз.

Женщины переглянулись.

— Вы сидели за этим столиком? Я имею в виду, с Норманом? — уточнила Августа.

— Возможно, я не помню.

— Можно мы присядем? — Августа подвинула стул и села. Марианна последовала ее примеру.

— Мы подумали, — начала Марианна. — Над тем, что вы сказали вчера.

— А что я сказала?

— Я сказала вам, что его поэзия потеряна, что она нереальна, пока не напечатана. Но вы ответили, что, возможно, кое-что уже напечатано. И только мы можем это спасти.

Женевьева пожала плечами.

— Норман так усердно трудился над журналом. — Августа была нежнее, чем Марианна. Она казалась старше, в ее лице чувствовалась некоторая мясистость. Но из-под этой кажущейся мягкости проглядывал стальной характер. — И Макэлмон, и все эти писатели. Будет ужасно стыдно, если их работа пойдет прахом.

— Ах. — Женевьева переводила взгляд с одной женщины на другую. — Вы хотите, чтобы я помогла. Мне очень жаль, но…

— Подумайте об этом. — На щеках Августы все еще виднелись следы слез. — Все поэмы и стихи собраны, есть много произведений известных писателей. Все отредактировано.

— Это всего один выпуск, — сказала Марианна. — Пока. Женевьева открыла рот, чтобы заговорить, но Августа прервала ее:

— Это ведь и ваш проект, не только Нормана. Мы прислушаемся к любым оценкам.

— Оценкам… — Она попробовала слово на вкус. Оно оказалось чужим. — Это странно. Правда, невероятно забавно.

Но никто не смеялся.

— У меня нет таланта, — ответила Женевьева. — Мои стихи никуда не годятся. Если не верите, почитайте сами. Мой блокнот все еще в вашей квартире.

— Но вчера мы не случайно встретили вас, — воскликнула Марианна. — Это знак. И сегодня мы натолкнулись на вас здесь — это тоже знак. Мы должны спасти журнал. Ради Нормана.

— Нам нужны деньги, — призналась Августа. Женевьева заказала еще три рюмки коньяку.

— Выпейте со мной, леди. Боюсь, это самое большее, что я могу для вас сделать. Понимаете, я только что ушла от мужа.

— Ушли? — Марианна нахмурилась.

Женевьева приподняла свой чемоданчик.

— Я путешествую налегке, вам не кажется?

— Значит, деньги… — начала Августа.

— Это его деньги. У меня нет ни гроша. Вы можете пойти и поговорить с Робертом, если хотите, но мне не кажется, что он будет расположен помочь журналу. Особенно после того, через что ему пришлось пройти по моей вине.

Официант принес три рюмки коньяку. Женевьева вертела в руках стакан, а Марианна выглядела мрачной и подавленной, но Августа улыбнулась и вылила ее коньяк в свою рюмку.

— Ну что ж. Мы отыщем другого спонсора. Спонсоры наверняка найдутся. Журнал выйдет в свет. Некоторые вещи предопределены, и это одна из них.

Что-то проскользнуло между двумя женщинами, что-то вроде нового прилива энергии. Еще двадцать четыре часа назад, в Нотр-Дам, они казались выдохшимися и опустошенными. Но сегодня они были полны новых планов и намерений.

— Вы правда в это верите? — уточнила Женевьева. — В то, что некоторые вещи «предопределены»?

Августа пожала плечами:

— Не знаю. Возможно, немного. Все зависит от человеческого отношения. Если что-то достойно того, чтобы за него бороться, не стоит сдаваться. Нужно сделать все, чтобы победить.

— Да, вы правы. — Что-то разгоралось в душе Женевьевы.

— Именно так Норман и прожил свою жизнь, — вздохнула Августа. — Люди, которые плохо знали его, считали, что он «всего лишь один из этих поэтов», крутится и пьет в барах Квартала. Но в Нормане было нечто большее. Он работал больше, чем все, кого я когда-либо знала. Он не тратил попусту ни единого дня. Долгое время его болезнь помогала ему быть сильнее. Имело ли это смысл? Болезнь делала его сильнее, заставляя чувствовать себя более целеустремленным и стойким.

Пламя разгоралось в сердце Женевьевы. И о чем только она думала, сидя здесь и распивая коньяк, тоскуя и глядя, как рушится жизнь вокруг нее? Словно пробудившись ото сна, она опрокинула рюмку и бросила на стол несколько франков.

— Вы уходите? — спросила Марианна.

— Да. Я еще должна кое-что сделать, по крайней мере, попытаться. Мне действительно очень жаль, что я не могу помочь вам с журналом. Хотя, думаю, у вас все получится. — Затем добавила, вспомнив что-то: — Подумайте о графине де Фремон. У нее куча денег, и она… легкий человек.

44

Ей казалось, что еще никогда она так долго не ждала, держа в руках телефонную трубку. Такой огромный промежуток времени, за который можно было сойти с ума от беспокойства. Бояться, испытывать трепет, молиться.

Пожалуйста, пусть он окажется там. Пожалуйста, пусть это будет он, а не она.

Время растягивалось. Оператор, должно быть, специально затягивала.

И вот, наконец… «Соединяю вас».

Раздался громкий щелчок, звук дыхания. Его дыхания. Она знала этот звук и обожала его.

— Паоло, мне так…

— Я понимаю.

— Ты сможешь меня когда-нибудь простить?

— Возможно. Ты пьяна?

— Да. Ушла от Роберта.

— Ты серьезно?

— Конечно серьезно. Я оставила Роберта, квартиру, свою коллекцию туфель… — Сердце болезненно колотилось о ребра. — Я сделала это, Паоло. Все кончено. Обратного пути нет.

Снова послышалось его дыхание.

— С тобой все в порядке?

— Сегодня вечером я уезжаю из Парижа.

— Куда ты поедешь?

— В Лондон. Поехали со мной.

Странный звук раздался на линии. Возможно, кашель, возможно, смех.

— Там мы сможем все начать заново. Лондон — великий город, возможно, более серьезный, чем Париж. Это не повредит твоей работе. У тебя появятся новые источники вдохновения. Мы будем вместе. И ни Роберт, ни… она не смогут доставить нам неприятностей. Мы можем обрести счастье.

В ответ она услышала молчание.

— Или же ты можешь остаться здесь со своими туфлями, ходить на вечеринки, спать с женщинами, которых не любишь ты и которые не любят тебя. Годы пройдут, а ты будешь становиться все более одиноким и ожесточенным. Жизнь без любви, вот что у тебя останется. Ты высохнешь, как старая слива. Неужели ты думаешь, что от этого твои туфли станут прекраснее? Я в этом сомневаюсь.

Он по-прежнему молчал. Огонь в ее желудке начинал разгораться.

— Ну же, Паоло. Скажи да. Мы еще можем успеть на восьмичасовой паром.