Книга Летящая на пламя, страница 112 – Лаура Кинсейл

— Я был рабом, ты уже слышала об этом. — Шеридан старался не смотреть на Олимпию.

— Я думала…

— Да, я заставил Мустафу солгать. Я не люблю, когда об этом распространяются. А тебе самой это понравилось бы?

— Нет, — сказала она упавшим голосом. — Наверняка нет. Шеридан обратил внимание Олимпии на красивую яхту, которая бросила якорь в бухте, напротив окон их дворца. Он надеялся, что принцесса оставит эту неприятную тему. Голова Шеридана раскалывалась, а в ушах шумела кровь.

— Да, прекрасное судно, — согласилась Олимпия и тут же вернулась к прежнему предмету разговора: — Но ведь ты не виноват в том, что был рабом. И потом, ты спас султана.

— Кто говорит о том, что я виноват? Послушай, давай перейдем к какому-нибудь другому, не менее волнующему эпизоду моей героической биографии.

Олимпия выразительно посмотрела на тескери, который Шеридан теперь не таясь носил на груди поверх одежды.

— Очевидно, султан высоко оценил твою услугу.

— Он был тоже молод в то время. И одинок. Поэтому он искал друзей, а главное, имел возможность их покупать.

— Так он и тебя купил себе в друзья? Шеридан раздраженно передернул плечами.

— Можно сказать и так.

— Ну хорошо, задам вопрос по-другому. Когда ты помог ему избежать смерти, он в награду даровал тебе свободу?

— Нет, нынешние султаны не столь великодушны и щедры, — насмешливо сказал Шеридан. — Они не предлагают исполнить три заветных желания и не дарят джиннов. Махмуд хотел, чтобы я оставался здесь, подле него. Он по-своему любил меня и потому имел все основания не отпускать от себя.

— Тогда каким же образом ты уехал отсюда?

— Я бежал. Я давно уже задумал побег — поэтому, кстати, я так хорошо знал дорогу по крышам. Но поскольку этот путь стал известен Махмуду, мне потребовался целый год для того, чтобы разработать новый план побега.

— Каким же образом ты в конце концов выбрался из дворца? Шеридан пристально вгляделся в ее горящее любопытством лицо и живо представил себе, как его рассказ незамедлительно будет передан гречанке-переводчице, а от нее станет известен всему Стамбулу.

— Я вряд ли расскажу тебе когда-нибудь об этом. На лице Олимпии отразилась обида.

— Но почему?

— Возможно, мне придется еще раз воспользоваться тем же способом.

— Для побега? Сейчас? Шеридан пожал плечами.

— Но ведь Махмуд не имеет больше никакого права называть тебя своим рабом. Ты такой же свободный человек, как и я!

Шеридан молчал, выразительно глядя на Олимпию. Зрачки ее расширились от ужаса.

— Нет, я все равно не верю! — воскликнула она. — Британский посол не допустит этого.

Шеридан кивнул, не желая спорить с ней по этому поводу. Он не хотел раньше времени пугать ее. Олимпия сорвала гвоздику, растущую в горшке на террасе, и, понюхав ее, с отсутствующим видом начала мять цветок. — А как ты попал в рабство?

Шеридан надеялся, что уже удовлетворил ее любопытство, поэтому от нового вопроса удрученно опустил голову и потер виски, решив ничего не отвечать.

— Тебя захватили в плен? Наверное, вместе с другими членами экипажа твоего корабля?

— Нет, — буркнул он.

— Значит, тебя одного? Шеридан нахмурился.

— Разыгралась буря, — сказал он. — А наш капитан был дурак дураком. Поэтому корабль разбился, налетев на скалы у Имроза. Все погибли. — Он помолчал, чувствуя на себе пристальный взгляд Олимпии. — Все, кроме меня.

Олимпия сжала его руку. Спасительное оцепенение покинуло Шеридана, и он вновь ощутил боль незаживающей душевной раны. Скорбь о погибших и чувство вины с прежней силой пронзили его, отозвавшись новым приступом головной боли. В ушах Шеридана стоял оглушительный шум.

— Мне надо было умереть вместе с ними, — прошептал он. Олимпия мягко, но настойчиво повернула его голову к себе и взглянула ему в глаза.

— Я рада, что этого не случилось. Ты нужен мне.

— Нет, ты ничего не понимаешь. Это же были мои товарищи, моя команда.

— Мне это все равно, — заявила она, крепко сжимая его руки в своих и не сводя с Шеридана пристального взгляда. — Может быть, я слишком эгоистична и несправедлива, но я не знала тех людей, Шеридан. Я знаю тебя. И люблю тебя.

Он не делал попыток освободить свои руки, зная, что Олимпия — единственный якорь, удерживающий его в этой жизни. В ее глазах отражалась зелень сада и прибрежных кипарисов, они были серьезны и чисты, словно пение соловья в густой кроне. В этой девушке ощущался тот мир и покой, которого так жаждал Шеридан и которого боялся. Нет, он не мог шагнуть навстречу этой безмятежности и чистоте.

Пальцы Шеридана выскользнули из ее рук. Олимпия опустила голову. Не говоря ни слова, она повернулась и направилась в комнату, где уже сгустились сумерки. Звон серебряных колокольчиков на ее туфельках замер вдали.

Олимпию разбудили на рассвете, искупали, умастили благовониями, одели и накрасили, так что вскоре она начала ощущать себя большой размалеванной куклой. Пока служанки занимались ее туалетом, в маленькую бухту вошла целая эскадра военных судов и встала на якорь. Под дворцовой террасой в саду на побережье раскинулись пестрые шатры, расхаживали люди, одетые по-турецки и по-европейски, а также суетились слуги.

Шеридан выглядел великолепно, он сменил восточный наряд на сине-белую форму британского военно-морского флота. Его золотые эполеты сверкали в лучах южного солнца, когда они с Олимпией шли в сопровождении своих слуг к шатрам. Их довольно холодно принял один из министров султана. Этот высокопоставленный сановник указал рукой на скамеечку, обитую бархатом, стоящую у его ног.

Шеридан не обратил никакого внимания на этот молчаливый жест человека, облаченного властью, и подвел Олимпию к дивану — как и во время недавнего визита к визирю, — правда, на этот раз он не стал вытирать о диван свои сапоги. Все присутствующие сделали вид, что ничего не произошло. Скамеечку тихо убрали вместе с ширмой, за которой, как догадалась Олимпия, должна была скрыться от глаз мужчин она сама.

Затем присутствующие обменялись велеречивыми приветствиями и комплиментами. Гречанка шепотом переводила Олимпии все речи, низко наклонившись к ее уху и не смея поднять глаза на министра султана. Олимпия услышала, что ее здесь величают не иначе как досточтимой принцессой Ори-енса и всего христианского мира, пользующейся любовью народов, населяющих пространства от Китая и Индии до Фолклендских островов, дочерью покорителей Франции, сестрой королей Англии и кузиной лордов всей Европы. Шеридана же слуги министра назвали спасителем султана, господином его океанов, гонителем его врагов. Знаменосцем его штандарта, шествующим по просторам земли, пророком Аллаха, другом бедняков и грозой предателей. Затем им дали понять, что они здесь желанные гости, что их появление здесь благословил сам Аллах, а перечень их достоинств и заслуг необъятен, как сама земля. Олимпия также узнала, что ее красота затмевает свет луны, звезд и других небесных светил, а славные подвиги Шеридана будут воспевать десять поколений потомков.