Книга Летящая на пламя, страница 70 – Лаура Кинсейл

— О Боже, — простонал он. — Хватит… надо остановиться… Олимпия тут же отдернула руку, и Шеридан слегка ослабил объятия.

— Теперь вы видите… — промолвил он, пытаясь восстановить дыхание, — каким образом вы можете мучить меня.

Олимпия широко раскрыла глаза от изумления, глядя на то место, до которого только что дотрагивалась. А затем, вскинув глаза на Шеридана, она некоторое время следила за выражением его лица, как следит кошка за канарейкой, и ее рука снова скользнула вниз.

— Достаточно, я сказал! — взревел Шеридан и перехватил ее руку. — Нам пора двигаться дальше.

Олимпия закусила губу.

— Еще немного…

— Я вижу, чего тебе хочется, маленькая проказница. Но я не желаю, чтобы ты разглядывала меня и трогала, закутавшись в одеяло. — Он склонился над ней и прижался губами к ее виску. — Я тоже хочу посмотреть на тебя.

Он почувствовал, как она оцепенела.

— Ты мне позволишь это сделать? — пробормотал он. Она не ответила. Шеридан тоже замолчал и, прижав ее к себе, начал осыпать поцелуями лоб и виски девушки, которые горели огнем. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь щели в крыше, бросали блики на его спину и плечи.

— Ну хорошо, — еле слышно прошептала Олимпия. Шеридан улыбнулся, а Олимпия зажмурилась, окаменев от страха, как будто ее ждала страшная пытка.

— Откройте глаза, принцесса, — нежно сказал он. — Взгляните на меня.

Ее ресницы дрогнули, но, даже открыв глаза, она старалась не смотреть на него.

— Принцесса!

— Я не могу, — сказала она.

Шеридан подождал немного. Ее губы задрожали, и она снова закрыла глаза.

— Я не могу, не могу!

— Но почему?

— Я такая толстая, такая жирная!

— Вы очаровательны, — промолвил он. Она замотала головой:

— Вы сразу же почувствуете ко мне отвращение. У меня ужасная фигура.

— Вы великолепны, — сказал он. Она снова покачала головой и хотела что-то сказать, но он перебил ее: — Да, вы просто великолепны. С чего вы, черт возьми, взяли, что можете правильно судить о женской фигуре и ее прелестях? Если вы и дальше будете придерживаться подобных превратных представлений, то вам действительно лучше заняться революцией.

— Но…

Шеридан ухватился за меховое одеяло и медленно стащил его.

Олимпия была прекрасна! Впрочем, такой он себе ее и представлял. Эта бессовестная старая кошка Джулия убедила свою подопечную в том, что она толстая и уродливая. Нежность и жалость охватила Шеридана при виде того, как неистово кусает Олимпия губы и дрожит — не столько от холода, сколько от страха и смущения; ее руки были вытянуты по швам и сжаты в маленькие трогательные кулачки.

— Послушайте, — промолвил он хрипловатым голосом, — послушайте меня, принцесса. На земле не существует мужчины, который не согласился бы продать душу дьяволу за одну лишь возможность взглянуть на вас так, как смотрю сейчас я. — Шеридан глубоко вздохнул. — И я вам сейчас скажу, почему это так. Я начну с ваших волос, которыми я давно уже любуюсь. Они напоминают солнечный утренний свет. Я могу рассказать вам о тех чувствах, которые испытываю, просыпаясь по утрам рядом с вами, обнаженной и прекрасной, лежащей в ореоле светлой копны рассыпавшихся волос, — такой я вижу вас сейчас… — Он на мгновение закрыл глаза, не в силах совладать со своими чувствами и эротическими фантазиями, роящимися у него в голове. — А затем я бы рассказал вам о ваших милых зеленых глазах, о том, какие у вас длинные золотистые ресницы и темные густые брови — брови, имеющие свой собственный характер, что вообще-то очень необычно для бровей.

— Вы опять смеетесь надо мной, — прошептала Олимпия.

— А я-то думал, что вы меня уже хорошо знаете, — сказал он. — Я думал, что вы уже догадались, что мне трудно бывает сказать правду и тогда я говорю ее как бы в шутку, поддразнивая вас чуть-чуть.

Олимпия взглянула на улыбающегося Шеридана и вновь провела кончиком языка по губам. Шеридан перестал улыбаться, его обдало жаром.

— У вас восхитительный подбородок, — сказал он. — Его так и хочется поцеловать. У вас прекрасные плечи, не костлявые, как у какой-нибудь сухопарой, недокормленной продавщицы. Они такие белые, гладкие, мягкие. — Шеридан склонился над ней. — Такие белые, как алебастр.

Он поцеловал ложбинку на ее полной груди и ощутил губами ее гладкую, как фарфор, теплую податливую кожу. Она была такой соблазнительно мягкой и благоухающей, что Шеридан снова прерывисто задышал.

— О Боже, — прошептал он в упоении и начал ласкать ее грудь, закрыв глаза на секунду, а затем продолжал: — Какая прекрасная, круглая, упругая грудь совершенной формы. — У него пересохли губы от возбуждения. — О, какие восхитительные розовые соски! Я давно уже мечтал припасть к ним губами.

Олимпия взглянула на него изумленно. Шеридан дотронулся до ее талии.

— Какая идеальная талия! — Его ладони поглаживали живот девушки. — Какие изящные пропорции, какая великолепная линия бедер, а этот… — У него перехватило дыхание. — Этот очаровательный живот с атласной кожей. Как плавно он переходит к волне завитков, полыхающих золотом, словно солнце, и мягких на ощупь, словно шелк. — Голос Шеридана дрогнул. — Нет, я просто схожу с ума.

Олимпия смотрела на него с нарастающим изумлением, как будто он действительно спятил.

— Так я, по-вашему, симпатичная? — прошептала она.

— Восхитительная, — прошептал он. — Я никогда не думал, что я…

Он осекся, не в силах больше говорить, и прильнул к ней всем телом, тяжело дыша. У Олимпии тоже перехватило дыхание. Его пальцы раздвинули ее ноги и начали ласкать интимные уголки тела. Она снова начала извиваться и постанывать в его руках, сгорая от стыда и вожделения. Олимпия хотела закрыть глаза, но не могла отвести их от лица Шеридана, искаженного страстью. Наконец он убрал руку, и она ощутила прикосновение его твердой набухшей плоти. Олимпия застонала. Шеридан взглянул на нее и насмешливо улыбнулся. Кровь горячей волной прилила к лицу Олимпии, она постаралась оттолкнуть его, но не могла.

— О нет, я не отпущу вас, — сказал он, продолжая ритмично двигаться, — Ваша попытка оттолкнуть меня говорит только о том, что вы страшная ханжа и лицемерка, Я думаю, что вы захотите доказать мне обратное.

Олимпия попыталась восстановить дыхание, но это было трудно сделать: Шеридан смотрел на нее в упор, навалившись всем телом и продолжая совершать ритмичные телодвижения, от которых Олимпию била дрожь.

Внезапно он отпустил ее, стал на колени между раздвинутыми ногами девушки и начал целовать ее бедра. А затем Олимпия ощутила прикосновение его плоти, но теперь она почти вторглась в ее лоно, отчего у Олимпии захватило дух. Это были такие необычные ощущения для нее, что Олимпии стало не по себе.

— Что мы делаем? — пробормотала она, задыхаясь от возбуждения.