Книга Полуночные признания, страница 14 – Кэндис Проктор

Мулатка бросила на него быстрый взгляд и отвернулась.

– Я не говорила этого. – Она плотно сжала губы.

Зак понял, что вряд ли узнает что-то еще на этот счет. Вздохнув, он закинул ногу на ногу и произнес:

– Расскажите мне о Жаке Маре и его жене.

– Я хочу, чтобы ты поговорил со всеми, кто связан с больницей Сантера, – сказал Зак Хэмишу, когда они обедали в небольшом итальянском кафе около штаба.

Хэмиш поднял лицо от тарелки со спагетти, его глаза стали круглыми, как у совы.

– С каждым?

– Да. Пару человек отправь просмотреть папки на всех пациентов, которые за прошедший год скончались или подверглись ампутации.

– Ты думаешь, что искать надо там? – спросил Хэмиш, доставая из кармана записную' книжку. – Больных, которые могли быть чем-нибудь недовольны?

– Нет, но я хочу, чтобы вы сконцентрировались на людях, с которыми работал Сантер. На таких, как этот англичанин Ярдли. Посмотрите, что можно раскопать насчет него. Он утверждает, что прошлой ночью был с другом. Узнайте, кто этот человек, и постарайтесь найти кого-нибудь, кто мог бы подтвердить, что они были вместе. Англичанин говорит, что он не спорил с Сантером, но у меня есть ощущение, что здесь что-то скрывается.

Кивнув, Хэмиш открыл записную книжку с полотняным переплетом и начал составлять список, царапая бумагу тупым коротким карандашом.

– Затем надо проверить эту молодую женщину, Клер Ла Туш, – продолжил Зак. – Она – добровольный помощник, но, похоже, не очень ладила с Сантером. Может, ты сможешь разузнать, по какой причине.

Хэмиш перестал делать пометки в блокноте.

– А мадам де Бове?

– Я о ней позабочусь.

Хэмиш зашевелил усами и закусил губу.

– Ты не можешь ее подозревать.

Зак протянул руку, чтобы отломить кусок итальянского хлеба, который пекли в этом кафе.

– Почему бы и нет?

– Ну, прежде всего она женщина…

– Ха! Хочешь сказать, что убийства совершают только мужчины?

Хэмиш отрицательно покачал головой:

– Но не такие.

– А какие? Не думаю, что мы знаем мадам де Бове достаточно хорошо. – Зак встал. – Мне нужен список всех, кто приходил на кладбище, и тех, кто не появился там, хотя и должен был бы это сделать. – Этим вечером Заку надо было отправляться к Батлеру, и встреча могла затянуться, поскольку у генерала были далеко идущие планы по передаче конфискованных сахарных плантаций вместе с их чернокожими работниками перекупщикам с Севера.

Хэмиш кивнул и похлопал по записной книжке:

– Я все запишу, не волнуйся. – Зак улыбнулся, и Хэмиш недоуменно насупил брови: – Что в этом смешного?

Но Зак только усмехнулся и направился прочь.

– Возможно, теперь ты будешь разумнее, – произнесла Мари-Тереза де Бове, сидя в кресле и вяло обмахиваясь пальмовым веером в затхлом жарком полуденном воздухе. – Доминик должен уехать с нами в Бо-Ла. По крайней мере, на несколько месяцев.

Эммануэль и мать ее погибшего мужа сидели в задней галерее дома, выстроенного в стиле Ренессанса, но с греческими мотивами. С галереи было хорошо видно, как Доминик и его дед Жан-Ламбер играют с лошадиными подковами на маленькой лужайке. Жан-Ламберу было семьдесят шесть, но, несмотря на возраст, этот худой седовласый человек, приволакивающий ногу после случившегося прошлым маем сердечного приступа, все еще увлекался детской игрой в метание подков.

Когда-то фамильный дом располагался на улице Урсулин, в старом квартале. Но в связи с расширением города и постоянным наплывом нищих эмигрантов пришлось перебраться на Эспланад-авеню. Эта улица располагалась на высоком берегу, тянущемся к северо-западу от города, от Вье-Кер до Байу-Сент-Джон. Де Бове были одними из наиболее уважаемых и состоятельных жителей города. На протяжении нескольких поколений они как-то ухитрялись избежать разнообразных соблазнов, обанкротивших множество старых креольских семейств. Азартные игры и пьянство, дуэли и приверженность к «пласажам» – цветным любовницам, для которых белые мужчины строили роскошные дома, не привлекали их. Основой благосостояния де Бове была обширная сахарная плантация, известная как Бо-Ла, на Байу-Креве, но семейство уже давно освоило и другие занятия: морские перевозки, банковские операции, мелкое производство и операции с недвижимостью. Оккупация города войсками северян привела к большим потерям, однако не разрушила до основания состояние де Бове, как и у многих в этом городе.

Стоя у чугунных литых перил, Эммануэль с улыбкой наблюдала, как ее сын готовится к броску. Но когда она снова увидела хмурое лицо его бабушки, улыбка медленно сползла с ее лица.

– Это слишком щедро, – сказала она. – Кое-что из того, что мы слышим о патрулях янки, является преувеличением, но, боюсь, не все. Я чувствую себя спокойнее, когда мой мальчик здесь.

– Спокойнее? В городе? – Мари-Тереза нахмурилась. Она была моложе своего мужа лет на двенадцать или даже больше – высокая, все еще привлекательная, с серебристыми волосами, гордой осанкой и блестящими серыми глазами. – А если начнется желтая лихорадка?

Обычно все, кто мог себе это позволить, летом уезжали в загородные владения, спасаясь от частых эпидемий. Только в этом году присутствие недисциплинированных солдат-янки и действия партизан-конфедератов сделали пребывание в поместьях более опасным, чем в городе. К тому же на сей раз смертоносная лихорадка обошла Новый Орлеан стороной.

– Думаю, в этом году эпидемий не будет, – убеждала Эммануэль.

Мари-Тереза презрительно выдохнула; это был чисто галльский звук.

– Пф-ф-ф. Из-за нескольких прорытых каналов и осушенных болот? Это что-то меняет?

Сжав поручень, Эммануэль постаралась справиться с раздражением. Они обсуждали эту тему уже много раз, но Мари-Терезе так и не удавалось переубедить невестку.

– Очищая город, янки заботились исключительно о себе, – продолжала Мари-Тереза. – Они знают, что в случае эпидемии умрут первыми.

Эммануэль оттолкнулась от поручней.

– В первую очередь – но не только о себе.

Мари-Тереза элегантно пожала плечами:

– Умирают самые слабые.

Это прозвучало бестактно по отношению к молодой женщине, которая потеряла от лихорадки мать, а через пять лет и отца. Но и у Мари-Терезы эпидемия унесла двух сыновей.

Игра с подковами близилась к концу. Доминик со смехом побежал к конюшням, что располагались за домом, а Жан-Ламбер начал медленно и осторожно подниматься по ступенькам на галерею, опираясь на руку своего раба – массивного мулата Батиста.

Мари-Тереза отложила веер. Ее золотое кольцо звякнуло, ударившись о край железного стола.