Онлайн книга «Белое станет черным»
|
Немец улыбнулся. Маяковский отхлебнул раз, отхлебнул другой и о чем-то крепко задумался. Гость ему не мешал. Чай они допили в молчании. Наконец немец осторожно поставил опустевшую чашку на стол и мягко произнес: – Не приступить ли нам к игре, герр Маяковски? – К игре? – Маяковский тоже поставил свою чашку на стол. Прищурил на гостя насмешливые глаза. – Неужто вы правда думаете, что я буду играть с вами на свою жизнь? Немец улыбнулся. – Конечно. Вы не сможете упустить такой случай. – И что будет, если я проиграю? – Вы зарядите револьвер одной пулей, крутанете барабан, а затем выстрелите себе в сердце. Как видите, у вас будет пять шансов против одного уцелеть. – А какой вам резон от моей смерти? – Я хочу добыть кольцо. А вы постоянно путаетесь у меня под ногами и ужасно мне надоели. Если вас не станет, я вздохну свободней. – Ну что ж… Маяковский протянул руку к полке и сгреб затертую колоду. Немец посмотрел на засаленные карты и покачал лысой головой. – О нет. Так не годится. У нас слишком серьезная игра. – С этими словами он сунул руку в карман пальто и выложил на стол новенькую, запечатанную колоду. – Так у вас с собой? – усмехнулся поэт. – А откуда я знаю, что они не крапленые? – Если вы сомневаетесь, я могу сходить и купить другую, – предложил немец немного обиженным голосом. – Но вы ведь мне все равно не поверите. – Ну, так я сам могу сходить, – сказал Маяковский. Гость пожал широкими плечами: – Не возражаю. Готов ждать столько, сколько скажете. И заметьте, в отличие от вас я полностью вам доверяю. Маяковский хмуро смотрел на немца и раздумывал. Доверять – не доверять? Наконец он принял решение. – Черт с вами. Давайте сюда вашу колоду. Вы это у нас покупали? Немец терпеливо ждал, пока поэт проверял целостность упаковки. Наконец с проверкой было покончено. Маяковский сковырнул ногтем упаковку, сдернул ее, смял в пальцах и швырнул в холодный камин. – Во что играем? – спросил он. – Я обожаю скат и доппелькопф, – ответил немец. – А я люблю покер, – заявил поэт. Гость добродушно улыбнулся. – Покер так покер. Ставки сделаны, торговаться не будем. Открываемся после прикупа. Идет? Маяковский ухмыльнулся, пыхнул вбок папиросой, дал гостю подснять и быстро раздал карты. – Кстати, уважаемый херр, я совсем забыл, как ваша фамилия. Не напомните? – Конечно. Меня зовут Ганс Риттер. – А кто та цыганка, про которую вы спрашивали и которую я давеча встретил на мосту? – Цыганка? Ах, цыганка. Если это та, о ком я думаю, то она зовет себя Сивилла. Она международная преступница, аферистка высочайшего класса. В Германии и во Франции на нее объявлен розыск. Вам не обязательно меня слушаться, но все ж таки возьмите себе на заметку: если встретите ее где-нибудь, не вступайте с ней в контакт, а бегите как можно дальше. – Мир жутко тесен, – сказал Маяковский. – Просто Сивилла обожает гулять по ночам, как и вы. Ночами прохожих на улицах мало, все на виду. – Особенно если учесть отсутствие фонарей, – насмешливо сказал Маяковский. – Будете прикупать? – Да. Две карты, пожалуйста. Прикупив, герр Риттер посмотрел в свои карты, и лицо его слегка дрогнуло. Это не укрылось от цепкого взгляда поэта. – И она передернулась, как в оркестре мотив, – насмешливо прошептал он и перекатил папиросу в другой угол рта. – Я тоже прикуплю. Три штуки. – Извольте, – ответил на это немец и, прищурив глаза, внимательно посмотрел на Маяковского. 3 Набросив на голые плечи шаль, Лиля подошла к столу, взяла папиросу и закурила. Посмотрела в окно. На улице было темно, падал снег. – Снег идет, – сказала Лиля тихо. В темноте у нее за спиной скрипнула кровать. Андрей подошел сзади и обнял ее за талию. – Ты моя, – тихо сказал он и поцеловал Лилю в шею. Лиля поежилась. – У тебя холодный подбородок, – сказала она. – И ты колешься. Руки Андрея легли ей на груди. – А ты теплая, – сказал он. – Ты мой теплый зверек. Ведь мой? – Твой, твой, – откликнулась Лиля и затянулась папиросой. Вспыхнувший огонек осветил ее белое, холодное лицо с горячими пятнами глаз. Андрей провел губами по ее щеке, поцеловал в мочку уха. Лиля снова поежилась, улыбнулась. – Перестань. Щекотно. – Я тебя люблю, – сказал Андрей. – Я очень тебя люблю, понимаешь? Я бы все отдал, чтобы каждую ночь целовать твои губы. Лиля зашептала, задумчиво, холодно: Губы дала. Как ты груба ими. Прикоснулся и остыл. Будто целую покаянными губами в холодных скалах высеченный монастырь. – Значит, тебе понравилась эта ночь? – спросила она, усмехнувшись. – Шутишь? Милая, это самая счастливая ночь в моей жизни! Лиля повернулась к Андрею, обхватила пальцами его подбородок и повернула его лицо так, чтобы на него падал свет от уличного фонаря. Вгляделась в его глаза. – Молодой, – сказала она. – Совсем молодой. Ты и правда меня любишь? – Если ты прикажешь мне выпрыгнуть в окно – я выпрыгну, – абсолютно серьезно произнес Андрей. – Здесь второй этаж, а внизу сугробы снега, – с насмешливой улыбкой сказала Лиля. – Такой прыжок ничего не стоит. Поэтому ты такой смелый? Андрей взял ее руку и по очереди поцеловал все ее пальцы. Сжал их в руке. – Что же мне для тебя сделать, милая? – спросил он дрогнувшим голосом. – Как мне доказать? Лиля помолчала, затем сказала: – Подари мне что-нибудь в знак своей любви. Когда меня любил Маяковский, он дарил мне самое дорогое, что у него было, – стихи. А что можешь подарить ты? – Все, что захочешь! – горячо заверил ее Андрей. Лиля покачала головой. – Все мне не нужно. Подари мне кольцо, которое тебе отдала мать. – Кольцо? – Лилина рука выскользнула из его разом почерствевших и похолодевших пальцев. – Но я не могу! Я обещал матери всегда хранить его при себе. Ведь это кольцо ей подарил… Лиля положила пальцы ему на губы. – Я знаю. Знаю, кто подарил. А ты подаришь его мне, правда? Ведь ты любишь меня так же, как он любил ее. – Тот, кто подарил маме это кольцо, очень много сделал для меня. Я хочу выучиться и стать инженером. И я стану им. Во многом благодаря ему. Понимаешь, для меня он не просто вождь пролетариата, для меня он… ну, как настоящий отец. И я люблю его так же, как любила его моя мать. |