Онлайн книга «Кольцо с тремя амурами»
– Вы считаете, его тоже убил Кораблев? – Повторяю: ничья вина пока не доказана. Однако тебе могу сказать. Только прошу, без передачи его родным. Кораблева видели за сценой после концерта. – Кто? Труфанов посмотрел на нее, как бы взвешивая, стоит ли говорить. – Осветитель. Он был в это время на колосниках. Дайнека опустила голову. – Какое несчастье… – В каком смысле? – Я говорю о его жене и его дочери. Для них это будет ударом. – Думаю, что в ближайшее время мы его допросим. – Но ведь он в больнице. – Я говорил с кардиологом. То, что он там находится, скорей профилактика. Состояние не хуже и не лучше обычного. – Понимаю. – Теперь все? – спросил Труфанов. – Все. – Тогда разреши от себя лично… – махнув рукой на условности, он обнял ее и поцеловал в голову. – Спасибо тебе! Сняла с моей души камень. – И словно устыдившись собственной сентиментальности, строго спросил: – Когда уезжаешь? – Сегодня. Он снова протянул руку. – Ну, прощай! Дайнека крепко ее пожала. Глава 46. Кладовщик Иванов
На кухне разговаривали Мария Егоровна и мать Дайнеки. – Как они там, в Москве? – спросила старуха. – Хорошо… – А ты почему в Красноярске? – Мы с Людмилиным отцом разошлись. – Гулял от тебя? – предположила Мария Егоровна. – Нет. – Что ж тогда? – Я сама была виновата. – Ты бывала у них? – Нет. Никогда. – Почему? Дайнека стояла за дверью, ожидая ответа матери, но та замолчала, и она вошла в кухню. – Я собрала твои вещи, мама. – Когда приедет такси? – спросила Людмила Николаевна. – Машину заказала на шесть часов вечера. – Нужно было пораньше. – она взялась за колеса инвалидной коляски и выехала из кухни. – Да я вроде ничего не сказала… – обескураженно проговорила старуха. – На что она вдруг обиделась? – Мама не любит вспоминать прошлое, – ответила ей Дайнека [4] . Мария Егоровна оглянулась на дверь и тихо спросила: – Надежда сказала, что Людмила… – она подняла глаза к потолку, – забыла… слово такое круглое… – Лесбиянка. – Это правда? – оживилась старуха. – В этом нет ничего страшного. Я сама сказала об этом Надежде, чтобы она передала вам и вы перестали ревновать Витольда Николаевича к моей матери. Мария Егоровна горестно покачала головой. – Лежит мой голубчик в больнице. Уж лучше бы цветочки дарил… Дайнека торопливо отвела глаза. – Как он? – Уже лучше. – Мария Егоровна выглянула в окно. – Это не твой ли приехал? – Где? – Дайнека тоже посмотрела на улицу. – Точно, Слава. Надо бы попрощаться. Она спустилась с крыльца, подбежала к машине и плюхнулась на переднее сиденье. – Уезжаешь? – спросил Вячеслав. – Уезжаю. – Выходит, если бы не приехал, со мной бы не попрощалась? – Ну нет, – сказала она. – Я как раз хотела тебе звонить. – Но ведь не позвонила. – Вячеслав обеими руками взялся за руль и стиснул его пальцами. – В чем дело? – спросила Дайнека. – Знаешь, как это называется? – Как? – Поматросила и бросила. – Влюбился, что ли? – Она вдруг улыбнулась. – В этом нет ничего смешного. – В его голосе прозвучала обида. Дайнека по-дружески уткнулась в его плечо. – Я очень благодарна тебе за то, что все это время ты был рядом. – Она посмотрела ему в глаза. – Но я люблю другого человека. – Он сейчас там, в Москве? – с неприязнью спросил Вячеслав. – Я не знаю, где он сейчас… – грустно сказала Дайнека, и на ее глаза навернулись слезы [5] . – Ну что ж, нет так нет, – хлопнул он рукой по рулю. – Может, отвезти тебя куда? На прощание. Дайнека мгновенно сориентировалась: – В дом престарелых. Подожди, я только сумку возьму. – Она выскочила из машины и через минуту вернулась с сумочкой. – Едем! Вячеслав хмыкнул и покачал головой. – Шустрая, как воробей! По дороге они заехали в магазин. Дайнека купила фруктов, блок сигарет и торт. – Я тебя подожду! – крикнул Вячеслав в открытую дверцу, когда она заходила в подъезд. – К кому? – Старуха-санитарка отставила швабру и вопросительно посмотрела на Дайнеку. – К Альберту Ивановичу Романцеву. – К артисту? – К режиссеру! – обидчиво возразила она. – Бахилы наденьте. – Старуха продолжила мыть пол. – Второй этаж, направо, комната номер… – Знаю, знаю, знаю! – Дайнека натянула бахилы и побежала наверх. Нашла палату номер двести четыре, проверила, та ли табличка, прочитала: – Романцев, Иванов… Постучала. В ответ услышала: – Заходите. Открыла дверь и увидела худощавого старика, но это был не Романцев. – А где Альберт Иванович? – спросила она. – С ним все в порядке? – Увезли на массаж. Скоро будет, – ответил старик. – Я подожду. Вы Иванов? – Борис Ермолаевич, будем знакомы. – Дайнека… то есть Людмила. Я не видела вас здесь раньше. – Лежал в больнице, – сказал Иванов. Дайнека спохватилась и положила гостинцы на стол. – Угощайтесь. – Сигареты есть? – осведомился Борис Ермолаевич. – Без них я бы сюда не пришла. – Можно? – Иванов достал одну пачку, вытащил сигарету, прикурил и одновременно открыл окно. – Вам тоже запрещают курить? – Здесь всем запрещают. – Он затянулся и выпустил струйку дыма. – А что же делать, если я пятьдесят лет курю? Вот и приходится шкериться. |