Книга На холмах любви, страница 10 – Эйна Ли

– Госпожа Элизабет, развеселитесь. Каждая мрачная мысль приносит человеку морщинку. Почему у стариков так много морщин? Потому что они думают много.

Перед девушкой стоял Дэвид. Бет улыбнулась. Ей нравился лорд Блейкли. Всю дорогу молодой человек заботился о своих дамах и прилагал все усилия для того, чтобы путешествие для них не было слишком скучным.

– Меня всегда огорчает, когда я вижу у красивой девушки хмурое лицо. Никогда не унывайте, Элизабет, и судьба будет благосклонна к вам.

Элизабет опустила глаза. Она понимала, что вела себя с этим Керклендом недопустимо резко. Решила во что бы то ни стало показаться ему особой противной.

– Думаю, лорд Блейкли, я должна принести вам свои извинения. Я так разволновалась из-за грядущего замужества, что позволила себе дерзить.

– Неужели вы полагаете, леди Элизабет, что я слеп и не смог разглядеть за вашей дерзостью страх?

Элизабет удивленно взглянула на него. На ее губах появилась неуверенная улыбка.

– Кажется, у жителей гор тоже есть чувства? А я думала, что вы такие же непробиваемые, как ваши камни.

– Если найти нужную тропку к нашему сердцу, леди, окажется, что мы очень даже уязвимы. Однако мало кому это удается. – Дэвид помолчал. – Бет, ведь Роберт – вовсе не страшный людоед, каким вы себе его представляете. Конечно, иногда он похож на разъяренного быка, и тогда лучше отскочить в сторону, а не пытаться остановить его. Во всем остальном он хороший человек. Самое главное, не показывайте, что боитесь его. Это мой вам совет.

Не произнеся больше ни слова, Дэвид ушел.

Долго размышляла Элизабет о его словах. Что на самом деле за человек этот Роберт Керкленд? Его подвиги на поле любовной битвы стали такими же легендами, как и подвиги на поле брани. Может быть, он слишком мужчина среди мужчин («или, точнее, мужчина среди женщин», – подумала она, скривив губы) и вовсе не жаждет вступать в этот брак? Может быть, у нее и в самом деле есть нечто общее с этим дикарем? А вдруг лорд Эшли сам откажется от женитьбы? И внезапно страх, который она испытывала, представляя себе встречу с этим человеком, сменился любопытством. Ей даже стало интересно: как-то они встретятся?

– Что-то вы скажете об этом браке, Роберт Керкленд? – прошептала она.

Между тем Роберт Керкленд никогда еще не был так далек от мысли о предстоящей свадьбе с Элизабет Скотт, как в тот момент. Он только что погрузился в теплую воду. Он блаженствовал. (Сегодня, во время рукопашной схватки, он неудачно упал и сильно расшибся.) Потом, вытершись полотенцем, он, не обуваясь, подошел к кровати и, повалившись на чистые простыни, мгновенно уснул.

Роберт понятия не имел, сколько времени он проспал; разбудило его чье-то нежное прикосновение. Огня в камине уже не было. Только тлело несколько угольков.

Теплые губы прикоснулись к его уху; он с приглушенным стоном перевернулся, обнял изящное тело и впился губами в губы, жаждавшие поцелуя.

– Ah, cheri [11] , – выдохнула Дезире дю Плесси, когда Роберт отпустил ее, – я так соскучилась по тебе.

– Что ты здесь делаешь, черт возьми? – спросил Роберт. – Я же оставил тебя в Оксфорде.

– Я была здесь, в Перте, когда началось наступление. Я так испугалась, bien-ami [12] . Потом узнала, что это Монтроз. И я подумала, что ты, должно быть, вместе с ним. Ты не рад меня видеть, Роберт?

– И ты еще спрашиваешь! – хрипло прошептал он, привлек ее к себе и поцеловал.

Страсть захватила любовников. Роберт принялся раздевать Дезире. Через несколько мгновений она, обнаженная, уже лежала на кровати, а он страстно обнимал ее. От прикосновений ее маленького горячего язычка по его телу пробегали волны блаженства. Она начала покусывать его губы. Со стоном Роберт перекатился на любовницу и тут же овладел ею.

– Я так и знала, что после столь продолжительного голодания ты вновь станешь пылким! – Дезире дерзко улыбнулась.

– Не могу сказать, что я все это время голодал, – возразил Роберт.

– О, какой же ты bete sauvage [13] . – Француженка надула губки, потом наклонилась к Роберту и впилась зубами в его плечо.

– Черт! Мне же больно! – жалобно проговорил Роберт, прижимая к себе Дезире. – Я же знаю, французская ты блудница, твоя-то постель не пустует подолгу. В этом прелесть наших отношений – мы не требуем друг от друга больше, чем можем дать.

– Я бы была верна тебе, Роберт, если бы ты попросил об этом, – проговорила Дезире.

– Дезире, любовь моя, если о таких вещах надо просить, где же тогда доверие?

Он принялся ласкать ее грудь.

– Ты злой, – простонала она.

День уже клонился к вечеру, когда в дверь забарабанили. Дезире беспокойно пошевелилась и отодвинулась от Роберта.

– Ступайте прочь! – раздраженно крикнул Керкленд.

– Роберт, у меня для вас сообщение, – послышался голос Элистера Мак-Дональда.

С недовольным видом Роберт встал и протянул руку к своим штанам. Подошел к двери и распахнул ее.

Элистер Мак-Дональд, ухмыляясь, смотрел на него сверху вниз.

– Вам послание от вашего отца. Вас удивляет, почему именно я принес письмо? Все очень просто. Генерал Монтроз решил, что только человек моего роста может безнаказанно потревожить вас.

– Можете передать генералу Монтрозу, что ничего остроумного в этом решении я не вижу, – проворчал Роберт, беря письмо из рук Мак-Дональда.

Керкленд хотел было захлопнуть дверь, но великан остановил его:

– Генерал хочет знать, когда вы намерены выйти из этой комнаты.

– Сколько он собирается пробыть в Перте? – недовольным голосом поинтересовался Роберт.

– Еще два дня.

– Значит, я выйду из этой комнаты ровно через два дня. – И молодой человек захлопнул дверь.

По мере того как он читал отцовское письмо, лицо его становилось все мрачнее и мрачнее. Потом, отшвырнув послание в сторону, он подошел к кровати. Дезире проснулась и протянула к возлюбленному руки.

Позже голод взял верх над страстью, и парочка выбралась из комнаты, чтобы поискать, чем подкрепиться. Роберт и Дезире набросились на жареных куропаток, потом занялись тушеной бараниной с овощным гарниром. Утолив голод, они уселись рядом. Роберт обнял Дезире, и они принялись за горячий кофе, налитый в фаянсовые кружки.

Роберт отыскал губами чувствительное местечко за ухом Дезире, потом принялся теребить мочку ее уха.

– Ox, mon cheri, – выдохнула она, и ее миндалевидные глаза заблестели. Рука ее скользнула между его ног.